Особенности в поведении русского боярства XVI-XVII веков. Быт и нравы русских женщин в XVI-XVII веках Домострой 16 века на руси

Боярское обхождение XVI-XVII столетий частично заимствовано из дворцового этикета Византии, но во многом сохранило народные обычаи. Россия этого периода была феодальным государством. Крепостное крестьянство жестоко угнеталось, зато крупные феодалы (и в частности бояре) неслыханно обогащались. В политическом и экономическом отношении боярство России никогда не было монолитным - этому мешала постоянная родовая вражда, столкновение личных интересов.

Любой ценой бояре старались добиться наибольшего влияния на царя и его родню, шла борьба за захват самых выгодных должностей, неоднократно предпринимались попытки дворцовых переворотов. В этой борьбе все средства были хороши, лишь бы они приводили к поставленной цели, - клевета, доносы, подложные письма, наушничество, поджоги, убийства. Все это оказало огромное влияние на жизнь боярства. Яркой внешней стороной боярского быта оказались особенности в правилах этикета - обхождении.

Основное в облике боярина - его крайняя внешняя сдержанность. Боярин старался меньше говорить, а если и позволял себе пространные речи, то произносил их так, чтобы не выдать настоящей мысли и не раскрыть своих интересов. Этому обучали боярских детей, и так же вели себя слуги боярина. Если слугу посылали по делу, то ему наказывали не смотреть по сторонам, не разговаривать с посторонними (хотя ему не возбранялось подслушивать), а в разговоре по делу сказать только то, с чем он был послан. Замкнутость в поведении считалась достоинством. Основой красоты боярина (среднего и пожилого возраста) считалась дородность. Чем толще был боярин, чем пышнее и длиннее были его усы и борода, тем большего почета он удостаивался. Людей с такой внешностью специально приглашали к царскому двору, особенно на приемы иностранных послов. Дородность свидетельствовала о том, что этот человек не работал, что он богат и знатен. Для того чтобы еще больше подчеркнуть свою толщину, бояре подпоясывались не по талии, а под животом.

Особенностью в пластическом стиле поведения было стремление к неподвижности. Общий характер движений отличался медлительностью, плавностью и широтой. Боярин редко торопился. Он соблюдал достоинство и величавость. Такому пластическому стилю помогал костюм.

"На сорочку и штаны, - пишет Олеарий, - они надевают узкие одеяния вроде наших камзолов, только длинные до колен и с длинными рукавами, которые перед кистью руки собираются в складки; сзади у шеи у них воротник в четверть локтя длиной и шириной... выступая над остальными одеждами, он поднимается на затылке. Это одеяние они называют кафтаном. Поверх кафтана некоторые носят еще длинное одеяние, которое доходит до икр или спускается ниже их и называется ферязью...

Над всем этим у них длинные одеяния, опускающиеся до ног, таковые они надевают,
когда выходят на улицу. У этих наружных кафтанов сзади на плечах широкие вороты,
спереди сверху вниз и с боков прорези с тесемками, вышитыми золотом, а иногда жемчугом, на тесемках же висят длинные кисти. Рукава у них почти такой же длины, как и кафтан, но очень узки, их на руках собирают во многое складки, так что едва удается просунуть руки: иногда же, идя, они дают рукавам свисать ниже рук. На головы все они надевают шапки... из черного лисьего или собольего меха длиной в локоть... (на ногах) короткие, спереди заостряющиеся сапоги..."1 Дородный боярин держался очень прямо, живот выставлял вперед - это типичная осанка. Для того чтобы тело не падало вперед, боярину приходилось отклонять верх спины назад, что приподнимало грудь. Шею следовало держать вертикально, так как наклонять ее мешала высокая боярская шапка ("Горловка"). Боярин плотно и уверенно стоял на земле - для этого он широко расставлял ноги. Наиболее типичными положениями рук были:

1) руки, свободно висящие вдоль туловища; 2) одна свободно висела, другая упиралась в бок; 3) обе руки упирались в бока. В положении сидя ноги чаще всего были расставлены, туловище держали прямо, кисти рук лежали на коленях или упирались в них. Сидя за столом, бояре держали предплечья рук на краю стола. а кисти на столе.

Туалет боярина (три верхних платья, длинных, шитых золотом и украшенных драгоценными камнями, жемчугом и мехами) был тяжел, он очень сковывал тело и мешал движениям (есть сведения, что парадный костюм царя Федора весил 80 (?!) килограммов, столько же весил выходной костюм патриарха). Естественно, в таком костюме двигаться можно было только плавно, спокойно, идти небольшими шагами. Во время ходьбы боярин не говорил, а если ему надо было что-то сказать, - останавливался.

Боярское обхождение требовало, чтобы к другим представителям своего сословия обращались приветливо, но всегда в соответствии с родовой гордостью - Не следовало обижать другого человека пренебрежительным к нему отношением, но лучше обидеть его, чем принизить себя. В зависимости от ситуации этикет XVI-XVII столетий давал возможность приветствовать и отвечать на приветствия четырьмя способами:

1) наклоном головы; 2) поклоном в пояс ("малым обычаем");
3) поклоном до земли ("большим обычаем"), когда сначала левой рукой снимали шапку, затем правой рукой касались левого плеча, а вслед за тем, наклоняясь, касались пола правой рукой; 4) падением на колени и касанием лбом пола ("бить челом"). Четвертым способом пользовались редко, только беднейшие из бояр и только при встрече с царем, а тремя первыми в быту пользовались очень часто. 1 А, Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию а Персию и обратно, СПБ., 1906, стр. 174-176. эоо Поклоны были не только приветствием, они служили формой благодарности. При благодарности количество поклонов не ограничивалось и зависело от степени признательности того, кому была оказана услуга. Для примера можно указать, что князь Трубецкой за милость царя, отправившего его в Польский поход 1654 года, благодарил "большим обычаем" тридцать раз. Челядь также пользовалась разными формами поклонов, и выбор зависел от ситуации. Крестьяне приветствовали своего боярина, только падая на колени, то есть били "челом". Поведение крестьянина при встрече с боярином должно было выражать смирение, а облик боярина - власть. В боярских семьях тщательно подчеркивалось (но иногда это было фикцией) полная и непрерывная власть главы семьи - отца. Отец в боярской семье был полновластным хозяином над женой, детьми и слугами. То, что мог позволить себе боярин, не дозволялось никому в семье. Выполнялась любая его прихоть, жена была его послушной, беспрекословной рабой (так воспитывались боярышни), дети-слугами. Если шла боярская семья, то впереди шел боярин, следом за ним жена, затем дети и, наконец, слуги. Но иногда боярин разрешал жене идти рядом с собою. Для окружающих это было проявлением благосклонности и милости боярина к жене. Считалось неприличным ходить пешком, ездили на самые незначительные расстояния. Если приходилось пройти какое-то расстояние, то боярина поддерживали под руки двое слуг, а третий сзади должен был вести его коня. Сам боярин никогда не трудился, но делал вид, что старается собственноручно кормить свой скот; это считалось почетным занятием.

Когда боярин съезжал со двора, его должны были сопровождать слуги, и чем больше их было, тем почетнее был выезд; никакого установленного порядка в таком выезде не придерживались: челядь окружала своего господина. Степень достоинства боярина зависела не от того места, которое он занимал на государевой службе, а от его "породы" - знатности рода. По породам рассаживались бояре в Государственной думе: кто знатнее, тот ближе к царю, а кто похуже - тот подальше. Этот этикет выполнялся при размещении на пиру: более знатные садились ближе к хозяину.

На пиру полагалось как можно больше есть и пить - в этом проявлялось уважение к хозяину. Ели руками, но пользовались ложкой и ножом. Пить полагалось "полным горлом". Отхлебывать вино, пиво, брагу и меды считалось неприличным. На пирах были развлечения - челядь хозяина пела и плясала. Особенно любили пляски девушек. Иногда плясали и молодые бояре (из неженатых). Большим успехом пользовались скоморохи.

Если хозяин хотел оказать гостям самую высокую честь, он выводил к ним перед
обедом свою жену для совершения "поцелуйного обряда". Жена становилась на
невысокий помост, рядом с ней ставили "ендову" (бадью зелена вина) и подавали чарку. Только при очень дружелюбных отношениях с гостями хозяин иногда раскрывал двери терема, чтобы показать его сокровище - хозяйку дома. Это был торжественный обычай, в котором женщина - жена хозяина или жена его сына, или замужняя дочь - чествовалась с особым поклонением. Войдя в столовую, хозяйка кланялась гостям "малым обычаем", т.е. в пояс, становилась на невысокий помост, рядом с ней ставили вино; гости кланялись ей "большим обычаем". Затем кланялся гостям хозяин "большим обычаем" с просьбой, чтобы гости изволили целовать его жену. Гости просили хозяина, чтобы он сам наперед целовал жену. Тот уступал этой просьбе и первый целовал жену, а за ним все гости один за другим кланялись хозяйке в землю, подходили и целовали ее, а отойдя, опять кланялись ей "большим обычаем". Хозяйка отвечала каждому "малым обычаем". После этого хозяйка подносила гостям по чарке двойного или тройного зелена вина, а хозяин кланялся каждому "большим обычаем", прося "вино выкушать". Но гости просили, чтобы первыми пили хозяева; тогда хозяин приказывал наперед пить своей жене, потом пил сам, а затем с хозяйкой обносил гостей, каждый из которых снова кланялся хозяйке "большим обычаем", пил вино и, отдав посуду, снова кланялся ей до земли. После угощения хозяйка, поклонившись, уходила к себе на беседу к своим гостям, женам мужчин, пировавших с боярином. В самый обед, когда подавали круглые пироги, к гостям выходили жены сыновей хозяина или его замужние дочери. В этом случае обряд угощения вином происходил точно так же. По просьбе мужа гости выходили из-за стола к дверям, кланялись женщинам, целовали их, пили вино, снова кланялись и садились по местам, а те удалялись на женскую половину. Дочери-девицы на подобную церемонию никогда не выходили и никогда мужчинам не показывались. Иностранцы свидетельствуют, что поцелуйный обряд выполнялся крайне редко, причем целовали только в обе щеки, но ни в коем случае не в губы.

Женщины тщательно наряжались к такому выходу и часто меняли платья даже во время церемонии. Выходили они в сопровождении замужних женщин или вдов из служащих боярских барынь. Выход замужних дочерей и жен сыновей бывал перед окончанием пира. Подавая вино каждому гостю, женщина сама пригубливала чарку. Этот обряд подтверждает разделение дома на мужскую и женскую половины и вместе с тем показывает, что личность женщины - хозяйки дома приобретала для дружеского общества высокий смысл домодержицы. В обряде земного поклона выражалась самая высокая степень уважения к женщине, ибо земные поклоны были почетной формой чествования в допетровской Руси.

Пир заканчивался подношением подарков: гости одаривали хозяина, а хозяин - гостей. Гости уходили все сразу.
Только на свадьбах женщины (и в том числе девушки) пировали вместе с мужчинами. На этих пирах было гораздо больше развлечений. Пели и плясали не только дворовые девки, но и боярышни. На свадебном пиру и в аналогичных торжественных случаях боярин выводил жену за руку следующим способом: протягивал свою левую руку ладонью вверх, она накладывала на эту руку свою правую ладонь; боярин прикрывал кисть руки боярыни большим пальцем и, почти вытянув руку вперед влево, вел жену. Весь его облик показывал, что он властелин жены, семьи и всего дома. Иностранцы утверждали, что религиозность русского боярства была кажущейся; однако бояре придавали большое значение выполнению церковных обрядов, традиций, тщательно соблюдали посты и отмечали специальные церковные даты и праздники. Боярин и члены его семьи старательно показывали свои христианские добродетели в различных внешних проявлениях, но соблюдая личное достоинство. Так, несмотря на утверждение религии, что перед богом все равны, поместный боярин даже в церкви стоял на особом месте, впереди других молящихся, ему первому подносился крест при благословении и освященная просфора (белый, особой формы хлеб). Никакого смирения в делах и поступках у боярина не было, однако в поведении он стремился напомнить о своей близости к религии; так, например, любили ходить с высокой и тяжелой тростью, напоминавшей монашеский или митрополичий посох, - это свидетельствовало о степенстве и религиозности. Идти во дворец или в храм с посохом было обычаем и почиталось благочестием и порядочностью. Однако этикет не позволял боярину входить в комнаты с посохом, его оставляли в сенях. Посох был постоянной принадлежностью священнослужителей высоких званий, они с ним почти никогда не расставались.

Внешне религиозность боярства выражалась в неукоснительном соблюдении ряда правил. Так, например, после вечерней церковной службы или домашнего моления ни пить, ни есть, ни говорить уже не полагалось - это грех. Перед тем, как лечь в постель, надо было отдать богу еще три земных поклона. Почти всегда в руках были четки, чтобы не забывать сотворить молитву перед началом любого дела. Даже домашние дела следовало начинать с поясных и земных поклонов, сопровождаемых крестным знамением. Каждое дело следовало делать молча, а если и была беседа, то только о том деле, которое исполнялось; в это время было недопустимо развлекаться посторонней беседой и тем более петь. Перед едой совершался обязательный обряд - монастырский обычай возношения хлеба в честь богородицы. Это было принято не только в боярском доме, но и в царском быту. Все поучения Домостроя сводились к одной цели - сделать домашнюю жизнь почти непрерывным молением, отвержением от всяких мирских удовольствий и развлечений, так как веселье греховно.

Однако правила церкви и Домостроя часто нарушались боярами, хотя внешне и: старались подчеркнуть благочиние домашнего быта. Бояре охотились, пировали, устраивали и другие развлечения; боярыни принимали гостей, давали пиры и т. д.

Красота женской пластики выражалась в сдержанности, плавности, мягкости и даже некоторой робости движений. Для женщин и девушек правила этикета были особыми. Так, например, если мужчины довольно часто кланялись "большим обычаем", то этот поклон для боярыни и боярышни был недопустим. Он выполнялся только в случае беременности, когда боярыня не могла при надобности "бить челом". В этом случае движения "большого обычая" были скромны, сдержанны и медлительны. Женщины никогда не обнажали голову. Вообще оказаться простоволосой в обществе для женщины - верх бесстыдства. Боярышня всегда носила кокошник, а замужняя - кику. Голова простой женщины также всегда была прикрыта: у молодой - платочком или наколкой, у пожилой - повойником.

Типичная поза боярыни - статная осанка, глаза опущены, особенно при разговоре с мужчиной; смотреть ему в глаза - неприлично. Опущены были и руки женщины. Помогать в беседе жестом - категорически запрещалось. Допускалось держать одну руку около груди, но вторая должна была быть внизу. Складывать руки под грудью - неприлично, так могла делать только простая, много работавшая женщина. Походка девушки и молодой боярыни отличалась легкостью и грациозностью. Идеалом считалась грациозность лебедя; когда хвалили внешний вид девушки и ее пластику, то сравнивали ее с лебедушкой. Женщины ходили мелкими шагами, и казалось, что стопу ставили с носка; такое впечатление создавали очень высокие каблуки - до 12 см. Естественно, на таких каблуках надо было идти очень осторожно и медленно. Основным занятием женщин были различные рукоделия - вышивания и плетение кружев. Слушали рассказы и сказки мамушек и нянюшек и много молились. При приеме гостей в тереме развлекались беседой, но считалось неприличным, если хозяйка в то же время не была занята каким-нибудь делом, например вышиванием. Угощение в таком приеме было обязательно.

Теремное затворничество было ярким проявлением отношения к женщине на Руси в XVI-XVII веках. Но есть сведения, что в более ранний период положение женщины было свободнее. Однако степень этой свободы неизвестна, хотя можно догадываться, что женщины все же редко принимали участие в общественной жизни.. В XVI-XVII столетиях женщина в боярской семье была полностью отделена от мира. Единственное, что ей было доступно, - это молитва. Заботу о личности женщины взяла на себя церковь.

Только в редких случаях, да и то в более ранний период истории, женщина появлялась наравне с мужчинами. Это случалось, когда после смерти мужа вдова получала вотчинные права. Есть описание того, как Новгородка боярыня Марфа Борецкая пировала в обществе мужчин, новгородских бояр. Пригласив к себе преподобного Зосиму, она не только пожелала получить его благословение для себя и дочерей, но посадила его вместе с ними за стол. На этом же пиру были и другие мужчины. Правда, нравы новгородских бояр были более свободными, чем нравы бояр московских.

Подобное положение "матерой вдовы" типично для Руси
XIV-XV веков, когда укреплялось вотчинное владение землей. Матерая вдова на своей вотчине полностью заменяла покойного мужа и справляла за него мужские обязанности. По необходимости эти женщины являлись общественными деятелями, они бывали в мужском обществе, сидели в думе - совете с боярами, принимали послов, т.е. полностью становились на место мужчины.

В XV веке Софья Палеолог принимала у себя "венецейского" посланника и любезно с ним беседовала. Но Софья была иноземка, и этим можно объяснить некоторую свободу ее поведения, однако известно, что и наши княгини придерживались тех же обычаев: так. в начале XVI века к рязанской княгине были посланы послы, которые должны были передать ей лично послание великого князя. Но эта свобода постепенно исчезала, и к середине XVI века затворничество женщины стало обязательным. С развитием самодержавия и единодержавия мужчины не давали возможность женщине приоткрыть двери терема. Постепенно ее затворничество становится необходимостью. Домострой даже не предполагал, чтобы жены, не говоря уже о дочерях, могли входить в мужское общество. Положение женщины к середине XVI века стало совсем плачевным. По правилам Домостроя женщина честна только тогда, когда сидит дома, когда она никого не видит. Ей весьма редко позволялось ходить в храм, еще реже - на дружеские беседы.

Начиная со второй половины XVI века и в XVII веке знатные люди даже в семейном быту не показывали своих жен и дочерей не только посторонним людям, но даже самым близким родственникам мужчинам.

Именно поэтому русскому боярству казались столь невероятными предпринятые царем Петром I реформы в общественной жизни. Требование носить короткое европейское платье, брить бороды и подстригать усы, вывозить своих жен и дочерей в открытых платьях на ассамблеи, где женщины садились рядом с мужчинами, танцевали невероятные по бесстыдству (с точки зрения Домостроя) танцы, - вызывали огромное сопротивление бояр.

При всех трудностях в проведении этих реформ русское дворянское общество в XVII
веке все же принимает новые формы светской жизни, начинает подражать Западной
Европе в модах, .обхождении и домашнем быту.

Однако многое из установлений Домостроя XVI века упорно держалось в купеческой и мещанской среде в XVIII и даже XIX столетиях.

Из книги И.Э.Коха "Основы сценического движения." Отсутствие серьезных работ по истории быта прошедших эпох делает эту часть книги особенно нужной и интересной.

Уникальный памятник культуры остался современникам от жителей древней Руси. Составленная в 16 веке книга была единственно правильным руководством не только для тех, кто строит дом. Её принимали за основу в вопросах и ведения хозяйства. Что такое «Домострой», чем он был для наших предков и какого его значение для историков? Попробуем разобраться.

Энциклопедия древней Руси

«Домострой» - это свод правил и советов на каждый день. Он объединил в себе духовное и мирское. Не зря стала первой «Энциклопедией домашнего хозяйства» - вот что такое «Домострой».

Некоторые иностранцы ошибочно уверены, что содержание «Домостроя» знают все без исключения жители России.

Появление «Домостроя»

В 16 веке возрастало количество рукописных книг. Они были очень ценными. Вместо пергамента с успехом начала использоваться бумага, которую доставляли в Россию из Европы. Поэтому создание «Домостроя» могло быть как в рукописном виде, так и в печатном. Некоторые исследователи сообщают о двух версиях старинной энциклопедии. Одна из них имеет очень древний слог, строгая, но правильная и мудрая. А вторая напичкана жесткими и странными порядками.

Появился «Домострой» (год создания доподлинно не известен) в первой половине 16 века в Великом Новгороде.

Предшественниками были такие славянские сборники с поучениями и рекомендациями, как «Златоуст», «Измарагд», «Златая цепь».

В «Домострое» все ранее напечатанные знания и нормы были обобщены. Исследуя «Поучение» Мономаха, можно найти много общего в правилах нравственного поведения разных эпох.

Кому принадлежит авторство?

Мнения о создателях уникальной энциклопедии расходятся. Одни исследователи уверены, что автор «Домостроя» - это духовник Ивана Грозного - протопоп Сильвестр. Он создавал книгу для наставления царя. Другие считают, что Сильвестр всего лишь переписал «Домострой» в середине 16 века.

Стоит изучить содержание этой книги по домохозяйству, чтобы понять, к чему она обязывала и почему так была почитаема церковью. Если взять за основу творение Сильвестра, то оно имеет предисловие, послание от сына к отцу и почти 70 (точнее 67) глав. Их воссоединили в основные разделы, посвященные духовному, мирскому, семье, приготовлению пищи.

Практически все главы имеют тесную связь с христианскими правилами и заповедями. После «наказа отца сыну» следующая же глава рассказывает о том, как христианам правильно верить в Святую Троицу и Пречистую Богородицу. В ней сказано, как поклоняться святым мощам и святым силам.

Огромное значение в книге уделяется почитанию царя и всякого властителя, что объединяло значимость для народа церкви и правителя.

Наставление отца к сыну

Хотелось бы ознакомиться с книгой «Домострой», краткое содержание которой описано выше, чуть подробнее.

Особое место занимает важнейшее наставление «Домостроя» - заповедь отца. Обращаясь к сыну, он в первую очередь благословляет его. Далее он наставляет сына, его жену и детей жить по христианским законам, с правдой и чистой совестью, веруя и соблюдая заповеди божьи. Отец отдает эти строчки своему сыну и его домочадцам и подчеркивает: "если писание сие не примете, то будете сами за себя отвечать в Судный день".

В него вложена величавость, мудрость и гордость. Такие наставления были бы актуальны в любое время. Ведь все родители желают своим чадам добра, хотят видеть их честными, милосердными и достойными людьми. Современная молодежь зачастую не слышит подобных фраз от своих отцов и матерей. А «Домострой», год создания которого выпал на период особого почитания Бога, ставил все на свои места. Это закон, который следует исполнять, и точка. Его не подвергали сомнению. Он расставлял всех членов семьи на свои «ступеньки», определял отношения между ними и, самое важное, объединял их. Вот что такое «Домострой».

Почитание и повиновение отцу и матери

Детям строго-настрого запрещается ругаться со своими родителями, оскорблять их и осуждать. Вее поручения нужно выполнять беспрекословно, не обсуждая сказанное родителями.

Все чада должны любить отца и мать, слушаться их, чтить их старость и повиноваться им во всем. Тех, кто ослушается, ждет проклятие и отлучение от церкви. А детям, воздающим отцу и матери послушание, бояться нечего - они проживут в благости и без напасти.

Глава наполнена мудростью, уважением к личности. Она напоминает о неразрывности будущего и прошлого, о том, что почитание родителей - это сила всего общества. К сожалению, это не пропагандируется сейчас как истина и норма. Родители потеряли авторитет для своих детей.

О рукоделии

В те далекие времена честный труд почитался очень высоко. Поэтому правила «Домостроя» коснулись добросовестного и качественного исполнения любой работы.

Осуждению предавались те, кто врет, работает нечестно, крадет, не делает добро на благо общества. Пред началом всякого дела требовалось перекреститься и попросить благословения у Господа, трижды поклониться до земли святым. Всякое рукоделие (приготовление еды, заготовка запасов, ремесленничество) надобно начинать с чистых мыслей и вымытых рук.

Все, что сделано с чистыми мыслями и желанием, будет приносить пользу людям. Разве можно с этим поспорить?..

Запрет «Домостроя»

С приходом новой власти в 1917 году этот свод правил был отменен и даже запрещен. Конечно, это было связано с тем, что революционеры выступали против религиозной пропаганды и всего, что с этим связано. Поэтому «Домострой» не мог быть одобрен новым правительством. Борьба с самодержавием и крепостничеством (поддерживаемыми церковью) запрещала упоминание о религии и православии.

В любой литературе авторы того времени доводили до читателя идею атеизма. Конечно, книга с поучениями о почитании священников и монахов, отцов своих духовных, служении царю и всяким властителям не могла быть разрешена ни в коем случае.

Такая борьба с религией в течение многих десятилетий не сказалась благоприятно на нравственности современного общества.

Воспитательное значение

Несмотря на упоминание в книге таких слов, как «страшный суд», «бес», "лукавый", все эти заповеди могли бы и сейчас стать неплохим руководством к повседневным действиям. Учитывая тот факт, что для современных жителей России «законы не писаны», опираться на свод общепринятых правил не представляется возможным.

Манеры поведения вырабатываются, исходя из норм морали, которые закладывают родители, школа, общество. Не всегда этому уделяют должное внимание. Не говоря уже о том, чтобы какие-либо правила принимались всеми для ежедневного использования. Церковь перестала настолько серьезно восприниматься людьми, чтобы почитать все божественные заповеди.

Сейчас многие труды переосмысливаются и обретают новый смысл. Труды, которые отвергались, осуждались, признаются гениальными и талантливыми. «Домострой» - это одно из таких уникальных творений, несущих для современной семьи, подрастающего поколения и всех людей немало ценных практических советов на каждый день. Основная идея книги - это воспитание детей с самых первых дней, направление ребенка на добрые дела и проявление добра во всех своих поступках. Не этого ли сейчас так не хватает в нашем обществе, полном лжи, лицемерия, зависти, злости и агрессии?

Историческое значение

Благодаря появлению этой книги мы сегодня можем получить сведения о быте и жизни людей того времени. «Домострой» был написан для широкого круга читателей, для людей разного социального статуса.

Это руководство для военных, дьяков, служилых и всех горожан, которые имеют семью, создают свой очаг. Независимо от того, отражает ли книга реальную жизнь или является правилом для создания идеальной жизни, она имеет огромное историческое значение для ныне живущих людей в России. Исследователи изучают по ней досуг, культурную и интеллектуальную жизнь населения Руси в 16 веке. Хотя в то время как таковых развлечений вообще не существовало, поскольку любые развлечения церковь осуждала и запрещала. Что такое «Домострой» для историков? Это важная информация о частной жизни, семейных ценностях, религиозных правилах, традициях и законах повседневности в русской семье того времени.

Боярское обхождение XVI-XVII столетий частично заимствовано из дворцового этикета Византии, но во многом сохранило народные обычаи. Россия этого периода была феодальным государством. Крепостное крестьянство жестоко угнеталось, зато крупные феодалы (и в частности бояре) неслыханно обогащались. В политическом и экономическом отношении боярство России никогда не было монолитным — этому мешала постоянная родовая вражда, столкновение личных интересов.

Любой ценой бояре старались добиться наибольшего влияния на царя и его родню, шла борьба за захват самых выгодных должностей, неоднократно предпринимались попытки дворцовых переворотов. В этой борьбе все средства были хороши, лишь бы они приводили к поставленной цели, — клевета, доносы, подложные письма, наушничество, поджоги, убийства. Все это оказало огромное влияние на жизнь боярства. Яркой внешней стороной боярского быта оказались особенности в правилах этикета — обхождении.

Основное в облике боярина — его крайняя внешняя сдержанность. Боярин старался меньше говорить, а если и позволял себе пространные речи, то произносил их так, чтобы не выдать настоящей мысли и не раскрыть своих интересов. Этому обучали боярских детей, и так же вели себя слуги боярина. Если слугу посылали по делу, то ему наказывали не смотреть по сторонам, не разговаривать с посторонними (хотя ему не возбранялось подслушивать), а в разговоре по делу сказать только то, с чем он был послан. Замкнутость в поведении считалась достоинством. Основой красоты боярина (среднего и пожилого возраста) считалась дородность. Чем толще был боярин, чем пышнее и длиннее были его усы и борода, тем большего почета он удостаивался. Людей с такой внешностью специально приглашали к царскому двору, особенно на приемы иностранных послов. Дородность свидетельствовала о том, что этот человек не работал, что он богат и знатен. Для того чтобы еще больше подчеркнуть свою толщину, бояре подпоясывались не по талии, а под животом.

Особенностью в пластическом стиле поведения было стремление к неподвижности. Общий характер движений отличался медлительностью, плавностью и широтой. Боярин редко торопился. Он соблюдал достоинство и величавость. Такому пластическому стилю помогал костюм.

«На сорочку и штаны, — пишет Олеарий, — они надевают узкие одеяния вроде наших камзолов, только длинные до колен и с длинными рукавами, которые перед кистью руки собираются в складки; сзади у шеи у них воротник в четверть локтя длиной и шириной… выступая над остальными одеждами, он поднимается на затылке. Это одеяние они называют кафтаном. Поверх кафтана некоторые носят еще длинное одеяние, которое доходит до икр или спускается ниже их и называется ферязью…

Над всем этим у них длинные одеяния, опускающиеся до ног, таковые они надевают,
когда выходят на улицу. У этих наружных кафтанов сзади на плечах широкие вороты,
спереди сверху вниз и с боков прорези с тесемками, вышитыми золотом, а иногда жемчугом, на тесемках же висят длинные кисти. Рукава у них почти такой же длины, как и кафтан, но очень узки, их на руках собирают во многое складки, так что едва удается просунуть руки: иногда же, идя, они дают рукавам свисать ниже рук. На головы все они надевают шапки… из черного лисьего или собольего меха длиной в локоть… (на ногах) короткие, спереди заостряющиеся сапоги…»1 Дородный боярин держался очень прямо, живот выставлял вперед — это типичная осанка. Для того чтобы тело не падало вперед, боярину приходилось отклонять верх спины назад, что приподнимало грудь. Шею следовало держать вертикально, так как наклонять ее мешала высокая боярская шапка («Горловка»). Боярин плотно и уверенно стоял на земле — для этого он широко расставлял ноги. Наиболее типичными положениями рук были:

1) руки, свободно висящие вдоль туловища; 2) одна свободно висела, другая упиралась в бок; 3) обе руки упирались в бока. В положении сидя ноги чаще всего были расставлены, туловище держали прямо, кисти рук лежали на коленях или упирались в них. Сидя за столом, бояре держали предплечья рук на краю стола. а кисти на столе.

Туалет боярина (три верхних платья, длинных, шитых золотом и украшенных драгоценными камнями, жемчугом и мехами) был тяжел, он очень сковывал тело и мешал движениям (есть сведения, что парадный костюм царя Федора весил 80 (?!) килограммов, столько же весил выходной костюм патриарха). Естественно, в таком костюме двигаться можно было только плавно, спокойно, идти небольшими шагами. Во время ходьбы боярин не говорил, а если ему надо было что-то сказать, — останавливался.

Боярское обхождение требовало, чтобы к другим представителям своего сословия обращались приветливо, но всегда в соответствии с родовой гордостью — Не следовало обижать другого человека пренебрежительным к нему отношением, но лучше обидеть его, чем принизить себя. В зависимости от ситуации этикет XVI-XVII столетий давал возможность приветствовать и отвечать на приветствия четырьмя способами:

1) наклоном головы; 2) поклоном в пояс («малым обычаем»);
3) поклоном до земли («большим обычаем»), когда сначала левой рукой снимали шапку, затем правой рукой касались левого плеча, а вслед за тем, наклоняясь, касались пола правой рукой; 4) падением на колени и касанием лбом пола («бить челом»). Четвертым способом пользовались редко, только беднейшие из бояр и только при встрече с царем, а тремя первыми в быту пользовались очень часто. 1 А, Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию а Персию и обратно, СПБ., 1906, стр. 174-176. эоо Поклоны были не только приветствием, они служили формой благодарности. При благодарности количество поклонов не ограничивалось и зависело от степени признательности того, кому была оказана услуга. Для примера можно указать, что князь Трубецкой за милость царя, отправившего его в Польский поход 1654 года, благодарил «большим обычаем» тридцать раз. Челядь также пользовалась разными формами поклонов, и выбор зависел от ситуации. Крестьяне приветствовали своего боярина, только падая на колени, то есть били «челом». Поведение крестьянина при встрече с боярином должно было выражать смирение, а облик боярина — власть. В боярских семьях тщательно подчеркивалось (но иногда это было фикцией) полная и непрерывная власть главы семьи — отца. Отец в боярской семье был полновластным хозяином над женой, детьми и слугами. То, что мог позволить себе боярин, не дозволялось никому в семье. Выполнялась любая его прихоть, жена была его послушной, беспрекословной рабой (так воспитывались боярышни), дети-слугами. Если шла боярская семья, то впереди шел боярин, следом за ним жена, затем дети и, наконец, слуги. Но иногда боярин разрешал жене идти рядом с собою. Для окружающих это было проявлением благосклонности и милости боярина к жене. Считалось неприличным ходить пешком, ездили на самые незначительные расстояния. Если приходилось пройти какое-то расстояние, то боярина поддерживали под руки двое слуг, а третий сзади должен был вести его коня. Сам боярин никогда не трудился, но делал вид, что старается собственноручно кормить свой скот; это считалось почетным занятием.

Когда боярин съезжал со двора, его должны были сопровождать слуги, и чем больше их было, тем почетнее был выезд; никакого установленного порядка в таком выезде не придерживались: челядь окружала своего господина. Степень достоинства боярина зависела не от того места, которое он занимал на государевой службе, а от его «породы» — знатности рода. По породам рассаживались бояре в Государственной думе: кто знатнее, тот ближе к царю, а кто похуже — тот подальше. Этот этикет выполнялся при размещении на пиру: более знатные садились ближе к хозяину.

На пиру полагалось как можно больше есть и пить — в этом проявлялось уважение к хозяину. Ели руками, но пользовались ложкой и ножом. Пить полагалось «полным горлом». Отхлебывать вино, пиво, брагу и меды считалось неприличным. На пирах были развлечения — челядь хозяина пела и плясала. Особенно любили пляски девушек. Иногда плясали и молодые бояре (из неженатых). Большим успехом пользовались скоморохи.

Если хозяин хотел оказать гостям самую высокую честь, он выводил к ним перед
обедом свою жену для совершения «поцелуйного обряда». Жена становилась на
невысокий помост, рядом с ней ставили «ендову» (бадью зелена вина) и подавали чарку. Только при очень дружелюбных отношениях с гостями хозяин иногда раскрывал двери терема, чтобы показать его сокровище — хозяйку дома. Это был торжественный обычай, в котором женщина — жена хозяина или жена его сына, или замужняя дочь — чествовалась с особым поклонением. Войдя в столовую, хозяйка кланялась гостям «малым обычаем», т.е. в пояс, становилась на невысокий помост, рядом с ней ставили вино; гости кланялись ей «большим обычаем». Затем кланялся гостям хозяин «большим обычаем» с просьбой, чтобы гости изволили целовать его жену. Гости просили хозяина, чтобы он сам наперед целовал жену. Тот уступал этой просьбе и первый целовал жену, а за ним все гости один за другим кланялись хозяйке в землю, подходили и целовали ее, а отойдя, опять кланялись ей «большим обычаем». Хозяйка отвечала каждому «малым обычаем». После этого хозяйка подносила гостям по чарке двойного или тройного зелена вина, а хозяин кланялся каждому «большим обычаем», прося «вино выкушать». Но гости просили, чтобы первыми пили хозяева; тогда хозяин приказывал наперед пить своей жене, потом пил сам, а затем с хозяйкой обносил гостей, каждый из которых снова кланялся хозяйке «большим обычаем», пил вино и, отдав посуду, снова кланялся ей до земли. После угощения хозяйка, поклонившись, уходила к себе на беседу к своим гостям, женам мужчин, пировавших с боярином. В самый обед, когда подавали круглые пироги, к гостям выходили жены сыновей хозяина или его замужние дочери. В этом случае обряд угощения вином происходил точно так же. По просьбе мужа гости выходили из-за стола к дверям, кланялись женщинам, целовали их, пили вино, снова кланялись и садились по местам, а те удалялись на женскую половину. Дочери-девицы на подобную церемонию никогда не выходили и никогда мужчинам не показывались. Иностранцы свидетельствуют, что поцелуйный обряд выполнялся крайне редко, причем целовали только в обе щеки, но ни в коем случае не в губы.

Женщины тщательно наряжались к такому выходу и часто меняли платья даже во время церемонии. Выходили они в сопровождении замужних женщин или вдов из служащих боярских барынь. Выход замужних дочерей и жен сыновей бывал перед окончанием пира. Подавая вино каждому гостю, женщина сама пригубливала чарку. Этот обряд подтверждает разделение дома на мужскую и женскую половины и вместе с тем показывает, что личность женщины — хозяйки дома приобретала для дружеского общества высокий смысл домодержицы. В обряде земного поклона выражалась самая высокая степень уважения к женщине, ибо земные поклоны были почетной формой чествования в допетровской Руси.

Пир заканчивался подношением подарков: гости одаривали хозяина, а хозяин — гостей. Гости уходили все сразу.
Только на свадьбах женщины (и в том числе девушки) пировали вместе с мужчинами. На этих пирах было гораздо больше развлечений. Пели и плясали не только дворовые девки, но и боярышни. На свадебном пиру и в аналогичных торжественных случаях боярин выводил жену за руку следующим способом: протягивал свою левую руку ладонью вверх, она накладывала на эту руку свою правую ладонь; боярин прикрывал кисть руки боярыни большим пальцем и, почти вытянув руку вперед влево, вел жену. Весь его облик показывал, что он властелин жены, семьи и всего дома. Иностранцы утверждали, что религиозность русского боярства была кажущейся; однако бояре придавали большое значение выполнению церковных обрядов, традиций, тщательно соблюдали посты и отмечали специальные церковные даты и праздники. Боярин и члены его семьи старательно показывали свои христианские добродетели в различных внешних проявлениях, но соблюдая личное достоинство. Так, несмотря на утверждение религии, что перед богом все равны, поместный боярин даже в церкви стоял на особом месте, впереди других молящихся, ему первому подносился крест при благословении и освященная просфора (белый, особой формы хлеб). Никакого смирения в делах и поступках у боярина не было, однако в поведении он стремился напомнить о своей близости к религии; так, например, любили ходить с высокой и тяжелой тростью, напоминавшей монашеский или митрополичий посох, — это свидетельствовало о степенстве и религиозности. Идти во дворец или в храм с посохом было обычаем и почиталось благочестием и порядочностью. Однако этикет не позволял боярину входить в комнаты с посохом, его оставляли в сенях. Посох был постоянной принадлежностью священнослужителей высоких званий, они с ним почти никогда не расставались.

Внешне религиозность боярства выражалась в неукоснительном соблюдении ряда правил. Так, например, после вечерней церковной службы или домашнего моления ни пить, ни есть, ни говорить уже не полагалось — это грех. Перед тем, как лечь в постель, надо было отдать богу еще три земных поклона. Почти всегда в руках были четки, чтобы не забывать сотворить молитву перед началом любого дела. Даже домашние дела следовало начинать с поясных и земных поклонов, сопровождаемых крестным знамением. Каждое дело следовало делать молча, а если и была беседа, то только о том деле, которое исполнялось; в это время было недопустимо развлекаться посторонней беседой и тем более петь. Перед едой совершался обязательный обряд — монастырский обычай возношения хлеба в честь богородицы. Это было принято не только в боярском доме, но и в царском быту. Все поучения Домостроя сводились к одной цели — сделать домашнюю жизнь почти непрерывным молением, отвержением от всяких мирских удовольствий и развлечений, так как веселье греховно.

Однако правила церкви и Домостроя часто нарушались боярами, хотя внешне и: старались подчеркнуть благочиние домашнего быта. Бояре охотились, пировали, устраивали и другие развлечения; боярыни принимали гостей, давали пиры и т. д.

Красота женской пластики выражалась в сдержанности, плавности, мягкости и даже некоторой робости движений. Для женщин и девушек правила этикета были особыми. Так, например, если мужчины довольно часто кланялись «большим обычаем», то этот поклон для боярыни и боярышни был недопустим. Он выполнялся только в случае беременности, когда боярыня не могла при надобности «бить челом». В этом случае движения «большого обычая» были скромны, сдержанны и медлительны. Женщины никогда не обнажали голову. Вообще оказаться простоволосой в обществе для женщины — верх бесстыдства. Боярышня всегда носила кокошник, а замужняя — кику. Голова простой женщины также всегда была прикрыта: у молодой — платочком или наколкой, у пожилой — повойником.

Типичная поза боярыни — статная осанка, глаза опущены, особенно при разговоре с мужчиной; смотреть ему в глаза — неприлично. Опущены были и руки женщины. Помогать в беседе жестом — категорически запрещалось. Допускалось держать одну руку около груди, но вторая должна была быть внизу. Складывать руки под грудью — неприлично, так могла делать только простая, много работавшая женщина. Походка девушки и молодой боярыни отличалась легкостью и грациозностью. Идеалом считалась грациозность лебедя; когда хвалили внешний вид девушки и ее пластику, то сравнивали ее с лебедушкой. Женщины ходили мелкими шагами, и казалось, что стопу ставили с носка; такое впечатление создавали очень высокие каблуки — до 12 см. Естественно, на таких каблуках надо было идти очень осторожно и медленно. Основным занятием женщин были различные рукоделия — вышивания и плетение кружев. Слушали рассказы и сказки мамушек и нянюшек и много молились. При приеме гостей в тереме развлекались беседой, но считалось неприличным, если хозяйка в то же время не была занята каким-нибудь делом, например вышиванием. Угощение в таком приеме было обязательно.

Теремное затворничество было ярким проявлением отношения к женщине на Руси в XVI-XVII веках. Но есть сведения, что в более ранний период положение женщины было свободнее. Однако степень этой свободы неизвестна, хотя можно догадываться, что женщины все же редко принимали участие в общественной жизни.. В XVI-XVII столетиях женщина в боярской семье была полностью отделена от мира. Единственное, что ей было доступно, — это молитва. Заботу о личности женщины взяла на себя церковь.

Только в редких случаях, да и то в более ранний период истории, женщина появлялась наравне с мужчинами. Это случалось, когда после смерти мужа вдова получала вотчинные права. Есть описание того, как Новгородка боярыня Марфа Борецкая пировала в обществе мужчин, новгородских бояр. Пригласив к себе преподобного Зосиму, она не только пожелала получить его благословение для себя и дочерей, но посадила его вместе с ними за стол. На этом же пиру были и другие мужчины. Правда, нравы новгородских бояр были более свободными, чем нравы бояр московских.

Подобное положение «матерой вдовы» типично для Руси
XIV-XV веков, когда укреплялось вотчинное владение землей. Матерая вдова на своей вотчине полностью заменяла покойного мужа и справляла за него мужские обязанности. По необходимости эти женщины являлись общественными деятелями, они бывали в мужском обществе, сидели в думе — совете с боярами, принимали послов, т.е. полностью становились на место мужчины.

В XV веке Софья Палеолог принимала у себя «венецейского» посланника и любезно с ним беседовала. Но Софья была иноземка, и этим можно объяснить некоторую свободу ее поведения, однако известно, что и наши княгини придерживались тех же обычаев: так. в начале XVI века к рязанской княгине были посланы послы, которые должны были передать ей лично послание великого князя. Но эта свобода постепенно исчезала, и к середине XVI века затворничество женщины стало обязательным. С развитием самодержавия и единодержавия мужчины не давали возможность женщине приоткрыть двери терема. Постепенно ее затворничество становится необходимостью. Домострой даже не предполагал, чтобы жены, не говоря уже о дочерях, могли входить в мужское общество. Положение женщины к середине XVI века стало совсем плачевным. По правилам Домостроя женщина честна только тогда, когда сидит дома, когда она никого не видит. Ей весьма редко позволялось ходить в храм, еще реже — на дружеские беседы.

Начиная со второй половины XVI века и в XVII веке знатные люди даже в семейном быту не показывали своих жен и дочерей не только посторонним людям, но даже самым близким родственникам мужчинам.

Именно поэтому русскому боярству казались столь невероятными предпринятые царем Петром I реформы в общественной жизни. Требование носить короткое европейское платье, брить бороды и подстригать усы, вывозить своих жен и дочерей в открытых платьях на ассамблеи, где женщины садились рядом с мужчинами, танцевали невероятные по бесстыдству (с точки зрения Домостроя) танцы, — вызывали огромное сопротивление бояр.

При всех трудностях в проведении этих реформ русское дворянское общество в XVII
веке все же принимает новые формы светской жизни, начинает подражать Западной
Европе в модах, .обхождении и домашнем быту. Уже в те времена купцы нанимали специальных людей, осуществляющих

Н. Костомаров

Праздники были временем отклонения от обычного по­рядка по ежедневной жизни и сопровождались разными обычаями, укоренившимися в домашней жизни. Благоче­стивые люди вообще почитали приличным ознаменовать праздничное время делами благочестия и христианского благотворения. Ходить в церковь к установленному бого­служению была первая потребность; кроме того, хозяева приглашали к себе духовенство и служили в доме молеб­ны, и считали долгом кормить нищих и подавать милосты­ню. Таким образом цари учреждали трапезы на нищих в собственных хоромах и, покормивши их, из собственных рук раздавали деньги, отправлялись в богадельни, посеща­ли тюрьмы и давали милостыню заключенным. Такие бла­готворительные путешествия происходили особенно пред большими праздниками: пред Пасхою и Рождеством Хри­стовым, также на масленице; но совершались и в другие господские и богородичные праздники. Обычай этот на­блюдался повсеместно знатными господами и вообще за­житочными людьми. Алчных кормить, жадных поить, на­гих одевать, больных посещать, в темницы приходить и ноги умывать - по выражению времени, составляло са­мое богоугодное препровождение праздничных и воск­ресных дней. Были примеры, что за такие благотворитель­ные поступки цари повышали в чины, как за службу. Дни праздничные считались приличнейшим временем для пи­ров […]. Законодательство русское помогало церкви, воз­бранявшей отправлять житейские труды в праздничное время; запрещало судить и сидеть в приказах в большие праздники и воскресные дни, кроме, впрочем, важных, нужных государственных дел; торговые люди должны бы­ли прекращать свои занятия накануне воскресного и праз­дничного дня за три часа до вечера; и даже в будни, по случаю храмовых праздников и крестных ходов, запрещалось работать и торговать до окончания богослужения; но эти правила исполнялись плохо, и несмотря на строгую подчиненность церковным формам в жизни, несмотря на то, что русские даже время считали не иначе, как празд­никами, к изумлению иностранцев, они торговали и рабо­тали и по воскресеньям, и по господским праздникам. За­то простой народ находил, что ничем так нельзя почитать праздника, как пьянством; чем больше был праздник, тем ниже был разгул, тем более выбиралось в казну дохода в кабаках и кружечных дворах, - даже во время богослу­жения пьяницы уже толпились около питейных домов: «Кто празднику рад, тот до свету пьян», - говорил и го­ворит народ великорусский. […]

Все, что в настоящее время выражается вечерами, те­атрами, пикниками и проч., в старину выражалось пирами. Пиры были обыкновенной) формою общественного сбли­жения людей. Праздновала ли церковь свое торжество, радовалась ли семья или провожала из земного мира сво­его сочлена, или же Русь разделяла царское веселие и славу победе - пир был выражением веселости. Пиром тешились цари; пиром веселились и крестьяне. Желание поддержать о себе доброе мнение у людей побуждало каждого порядочного хозяина сделать пир и созвать к се­бе добрых знакомых. […]

Отличительная черта русского пиршества была - чрез­вычайное множество кушаньев и обилие в напитках. Хо­зяин величался тем, что у него всего много на пиру - гостьба толсто-трапезна! Он старался напоить гостей, если возможно, до того, чтоб их отвести без памяти восвояси; а кто мало мил, тот огорчал хозяина. «Он не пьет, не ест, - говорили о таких, - он не хочет нас одолжать!» Пить сле­довало полным горлом, а не прихлебывать, как делают ку­ры. Кто пил с охотою, тот показывал, что любит хозяина. Женщины, в то же время пировавшие с хозяйкой, также должны были уступать угощениям хозяйки до того, что их отвозили домой без сознания. На другой день хозяйка по­сылала узнать о здоровьи гостьи. - «Благодарю за угоще­ние, - отвечала в таком случае гостья, - мне вчера было так весело, что я не знаю, как и домой добрела!» Но с другой стороны, считалось постыдным сделаться скоро пьяным. Пир был, в некотором роде, война хозяина с го­стями. Хозяин хотел во что бы то ни стало напоить гостя допьяна; гости не поддавались и только из вежливости должны были признать себя побежденными после упорной защиты. Некоторые, не желая пить, из угождения хо­зяину притворялись пьяными к концу обеда, чтобы их бо­лее не принуждали, дабы таким образом в самом деле не опьянеть. Иногда же случалось на разгульных пирах, что заставляли пить насильно, даже побоями. […]

Русский народ издавна славился любовью к попой­кам. Еще Владимир сказал многознаменательное выра­жение: «Руси веселие пити: не можем без того быти!». Русские придавали пьянству какое-то героическое значение. В старинных песнях доблесть богатыря из­мерялась способностью перепить других и выпить не­вероятное количество вина. Радость, любовь, благо­склонность находили себе выражение в вине. Если высший хотел показать свою благосклонность к ни­зшему, он поил его, и тот не смел отказываться: были случаи, что знатный человек, ради забавы, поил про­стого, и тот, не смея отказываться, пил до того, что падал без чувств и даже умирал. Знатные бояре не считали предосудительным напиваться до потери созна­ния- и с опасностию потерять жизнь. Царские послы, ездившие за границу, изумляли иностранцев своею не­умеренностью. Один русский посол в Швеции, в 1608, в глазах чужестранцев обессмертил себя тем, что напился крепкого вина и умер от этого. Как вооб­ще русский народ был жаден к вину, может служить доказательством следующее историческое событие: во время бунта в Москве, когда были убиты Плещеев, Чистов и Траханиотов, сделался пожар. Очень скоро дошел он до главного кабака… народ бросился туда толпою; все спешили черпать вино шапками, сапогами; всем хотелось напиться дарового вина; забыли и мя­теж; забыли и тушить пожар; народ валялся пьяный мертвецки и таким образом мятеж прекратился, и большая часть столицы превратилась в пепел. До того времени, как Борис введением кабаков сделал пьянст­во статьею государственного дохода, охота пить в русском народе не дошла еще до такого поразитель­ного объема, как впоследствии. Простой народ пил редко: ему дозволяли сварить пива, браги и меда и погулять только в праздники; но когда вино начало продаваться от казны, когда к слову «кабак» прило­жился эпитет царев, пьянство стало всеобщим качест­вом. Размножились жалкие пьяницы, которые пропива­лись до ниточки. Очевидец рассказывает, как вошел в кабак пьяница и пропил кафтан, вышел в рубашке и, встретив приятеля, воротился снова, пропил белье и вышел из царева кабака совершенно голый, но весе­лый, некручинный, распевая песни и отпуская крепкое словцо немцам, которые вздумали было сделать ему замечание. Эти случаи были часты и в Москве, и в городах, и в деревнях - везде можно было видеть людей, лежащих без чувств в грязи или на снегу. Воры и мошенники обирали их, и часто после того зимою они замерзали. В Москве, на масленице и на святках, в земский приказ каждое утро привозили десятками замерзших пьяниц. […]

Случалось, что люди порядочного происхождения, то есть дворяне и дети боярские, запивались до того, что спу­скали свои поместья и пропивались донага. Из таких-то молодцев образовался особый класс пьяниц, называемый кабацкие ярыги. У этих удальцов не было ни кола, ни дво­ра. Они жили во всеобщем презрении и таскались по ми­ру, прося милостыни; они толпились почти всегда около кабаков и в кабаках, униженно вымаливая у приходящих чарочку винца, Христа-ради. Готовые на всякое злодея­ние, они составляли при случае шайку воров и разбойни­ков. В народных песнях и рассказах они представляются искусителями молодых неопытных людей. […]

Духовенство не только не отличалось трезвостью, но еще перещеголяло другие сословия в расположении к ви­ну. На свадьбах священнослужители до того напивались, что надобно их было поддерживать.

Чтоб положить границы неистовому пьянству в каба­ках, правительство, вместо их, завело кружечные дворы, где продавали вино пропорциями не менее кружек, но это не помогло. Пьяницы сходились в кружечные дворы тол­пою и пили там по целым дням. Другие охотники до питья покупали не только кружками, но ведрами, и продавали тайно у себя в корчмах.

Более всего пристанищем самых отъявленных негодя­ев были тайные корчмы или ропаты. Под этим названием разумелись еще в XV и XVI веках притоны пьянства, раз­врата и всякого бесчинства. Содержатели и содержатель­ницы таких заведений получали вино в казенных заведе­ниях или курили тайно у себя и продавали тайно. Вместе с вином в корчмах были игры, продажные женщины и табак. Как ни строго преследовалось содержание корчем, но оно было до того выгодно, что многие решались нанего, говоря: барыши, полученные от этого, до того вели­ки, что вознаграждают и за кнут, которого можно было всегда ожидать, коль скоро начальство узнает о сущест­вовании корчмы.

Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XV и XVII столетиях.СПб., I860. С. 149-150, 129-133, 136-138.

Миниатюра: Л. Соломаткин. Танец

Бояре

Боярские дворы были окружены частоколом, и над ними возвышались 3-4 этажные бревенчатые башни, "повалуши"; бояре жили в "светлицах" со слюдяными окошками, а вокруг располагались службы, овины, хлевы, конюшни, обслуживаемые десятками дворовых холопов. Сокровенной частью боярской усадьбы был женский "терем": по восточному обычаю бояре держали своих женщин взаперти на женской половине дома.

Одевались бояре также на восточный манер: они носили парчовые халаты с длинными рукавами, колпаки, кафтаны и шубы; эта одежда отличалась от татарской только тем, что застегивалась на другую сторону. Герберштейн писал, что бояре во все дни предавались пьянству; пиры продолжались по несколько суток и количество блюд исчислялось десятками; даже церковь порицала бояр за неуемное стремление "насыщати беспрестанно тело и утучневати". Тучность почиталась за признак знатности, и, чтобы выпятить живот, его подпоясывали как можно ниже; другим свидетельством благородства была окладистая борода непомерной длины - и бояре соревновались друг с другом по части того, что считали дородностью.

Бояре были потомками викингов, которые когда-то завоевали страну славян и обратили часть из них в рабов-холопов. От далеких времен Киевской Руси у бояр остались "вотчины" - деревни, населенные рабами; у бояр были свои дружины из "боевых холопов" и "детей боярских", и, участвуя в походах, бояре приводили в вотчины новых рабов-пленных. В вотчинах жили и свободные крестьяне: бояре привлекали на свои земли неустроенных одиночек, давали им ссуды на обзаведение, но потом понемногу увеличивали повинности и обращали должников в кабалу. Уйти от хозяина работники могли, лишь заплатив "пожилое" и дождавшись очередного Юрьева дня (26 ноября) - но размеры "пожилого" были такими, что уйти удавалось немногим.

Бояре были полными хозяевами в своей вотчине, которая была для них "отчиной" и "отечеством"; могли казнить своих людей, могли миловать; княжеские наместники не могли входить в боярские села, и боярин был обязан князю лишь уплатой "дани" - налога, который раньше платили хану. По старинному обычаю боярин со своей дружиной мог наняться на службу к любому князю, даже в Литву - и при этом сохранял свою вотчину. Бояре служили "тысячниками" и "сотниками", наместниками в городах или волостелями в сельских волостях и получали за это "корм" - часть собираемых с поселян налогов. Наместник был судьей и воеводой; он судил и поддерживал порядок с помощью своих "тиунов" и "доводчиков", но ему не доверяли сбор налогов; их собирали посланные великим князем "писцы и даньщики".

Наместничество обычно давалось на год или два, а потом боярин возвращался в свою вотчину и жил там почти независимым владетелем. Бояре считали себя хозяевами земли русской; простые люди, завидев боярина, должны были "бить челом" - склоняться головой до земли, а встречаясь друг с другом, бояре обнимались и целовались, как теперь обнимаются и целуются правители суверенных государств. Среди московских бояр было много князей, покорившихся "государю всея Руси" и перешедших на службу в Москву, и много татарских "царевичей", получивших вотчины в Касимове и Звенигороде; примерно шестая часть боярских фамилий происходила из татар и четвертая часть - из Литвы. Пришедшие служить в Москву князья "подсиживали" старых бояр, и между ними начинались распри из-за "мест", где кому сидеть на пирах, и кто кому должен подчиняться по службе.

Спорщики вспоминали, кто из родни и на каких должностях служил великому князю, вели "местнический счет" и иной раз доходили до драки, били друг друга кулаками и таскали за бороды - впрочем, на Западе бывало и хуже, там бароны сражались на дуэлях или вели частные войны. Великий князь умел привести к порядку своих бояр, и Герберштейн писал, что московский государь своей властью "превосходит всех монархов мира". Это, конечно, было преувеличение: со времен Киевской Руси князья не принимали решений без совета со своими дружинниками-боярами, "Боярской думой", - и хотя Василий иногда решал дела "сам-третей у постели", традиция оставалась традицией.

Кроме того, при Василии III еще оставалось два удельных княжества; ими владели братья Василия, Андрей и Юрий. Василий III окончательно подчинил Псков и Рязань и лишил местных бояр власти - так же, как его отец лишил вотчин бояр в Новгороде. В Пскове, в Новгороде и в Литве еще сохранялись традиции Киевской Руси, там правили бояре и там собиралось вече, где бояре по своей воле ставили князя - "какого похотят". Чтобы противостоять татарам, "Государь всея Руси" стремился объединить страну и прекратить распри: ведь именно распри князей и бояр погубили Русь во времена Батыя.

Бояре же хотели сохранить свою власть и в надежде смотрели на милую их сердцу Литву с ее вечами и радами, на которые допускались только "высокородные паны". В те времена "отечество" означало не огромную Россию, а маленькую боярскую вотчину, и новгородские бояре попытались передать свое отечество - Новгород - королю Казимиру. Иван III казнил сто новгородских бояр, а у остальных отнял вотчины и освободил их рабов - простой народ радовался делам князя, а бояре называли Ивана III "Грозным". Следуя заветам отца, Василий III лишил вотчин бояр Рязани и Пскова - но московские бояре еще сохраняли свою силу, и главная борьба была впереди.

Крестьяне

Как ни велики были боярские вотчины, основную часть населения Руси составляли не боярские холопы, а свободные "черносошные" крестьяне, жившие на землях великого князя. Как в прежние времена, крестьяне жили общинными "мирами" - маленькими деревнями в несколько домов, и некоторые из этих "миров" по-прежнему пахали на подсеках - вырубленных и выжженных участках леса. На подсеке все работы производились вместе, вместе рубили лес и вместе пахали - пней при этом не корчевали, и это вызывало удивление иностранцев, привыкших к ровным полям Европы.

В XVI веке большая часть лесов была уже сведена и крестьянам приходилось пахать на старых подсеках, "пустошах". Теперь пахари могли работать и в одиночку; там, где земли не хватало, поля были разделены на семейные наделы, но время от времени переделялись. Это была обычная система земледелия, бытовавшая во всех странах в эпоху расселения земледельцев и освоения лесов. Однако в Западной Европе эта эпоха первоначальной колонизации пришлась на I тысячелетие до нашей эры, а на Русь она пришла много позже, поэтому община с переделами была давно забыта на Западе, там восторжествовала частная собственность - а на Руси сохранился коллективизм и общинный быт.

Многие работы проводились общинниками коллективно - этот обычай назывался "помочи". Все вместе строили дома, вывозили навоз на поля, косили; если в семье заболел кормилец, то вся община помогала пахать его поле. Женщины вместе трепали лен, пряли, рубили капусту; молодежь после таких работ устраивала вечеринки, "капустки" и "посиделки" с песнями и плясками до глубокой ночи - потом в дом вносили солому и устраивались спать попарно; если девушке не нравился доставшийся ей парень, то она пряталась от него на печи - это называлось "дае гарбуза". Детей, которые рождались после такой "капустки", называли "капустничками", и поскольку отец ребенка был неизвестен, то говорили, что их нашли в капусте.

Сыновей женили в 16-18 лет, а дочерей в 12-13, причем свадьбу праздновала вся община: деревня жениха разыгрывала "набег" на деревню невесты с целью ее "украсть"; жених назывался "князем", его сопровождала "дружина" во главе с "боярами" и "тысяцким", знаменосец-"хорунжий" нес знамя. Община невесты делала вид, что обороняется; навстречу жениху выходили парни с дубинками и начинались переговоры; в конце концов, жених "выкупал" невесту у парней и у братьев; родители невесты по перенятому у татар обычаю получали калым - однако этот выкуп был не столь велик, как у мусульман. Укрытую покрывалом невесту усаживали в повозку - ее лица никто не видел, и поэтому-то девушку и называли "не веста", "неизвестная". Жених трижды обходил вокруг повозки и, слегка ударяя невесту кнутом, говорил: "Оставь отцовское, прими мое!" - вероятно, этот обычай и имел в виду Герберштейн, когда писал, что русские женщины считают побои символом любви.

Свадьба заканчивалась трехдневным пиром, в котором участвовала вся деревня; на такой пир в прошлом веке уходило 20-30 ведер водки - но в XVI столетии крестьяне пили не водку, а мед и пиво. Татарские обычаи отозвались на Руси запрещением крестьянам пить спиртное во все дни, кроме свадеб и больших праздников, - тогда, на Рождество, Пасху, Троицу, вся деревня собиралась на пир-братание, "братчину"; возле деревенской часовни ставили столы, выносили иконы и, помолившись, приступали к пиршеству. На братчинах мирили поссорившихся и творили общинный суд; выбирали старосту и десятского. Волостелям и их людям было запрещено приходить на братчины без приглашения, просить угощение и вмешиваться в дела общины: "Если же кто позовет к себе тиуна или доводчика пить на пир или на братчину, то они, пивши, тут не ночуют, ночуют в другой деревне и насадок с пиров и братчин не берут".

Братчина судила по мелким проступкам; серьезные дела решал волостель - "но без старосты и без лучших людей волостель и его тиун суда не судят", говорят грамоты. Налоги собирал даньщик вместе со старостой, сверяясь с "переписной книгой", где были переписаны все дворы с количеством пахотной земли, высеиваемого хлеба и скашиваемого сена, а также указывалось, сколько надо платить "дани" и "корма". Даньщик не смел взять больше положенного, однако если со времен переписи какой-то хозяин умер, то до новой переписи "мир" должен был платить за него. Налоги составляли около четверти урожая, и крестьяне жили довольно зажиточно, средняя семья имела 2-3 коровы, 3-4 лошади и 12-15 десятин пашни - в 4-5 раз больше, чем в конце XIX века!

Однако приходилось много работать, если в прежние времена на подсеке урожай достигал сам-10, то в поле он был втрое меньше; поля надо было удобрять навозом и чередовать культуры: так появилась трехпольная система, когда один год сеяли озимую рожь, другой год - яровые культуры, а на третий год оставляли землю под паром. Перед посевом поле пахали три раза специальной сохой с отвалом, которая не просто царапала землю, как раньше, а переворачивала пласты - но и при всех этих новшествах земля быстро "выпахивалась", и через 20-30 лет надо было искать новые поля - если они еще оставались в округе.

Короткое северное лето не давало крестьянину времени для отдыха, и в страду работали от восхода до заката. Крестьяне не знали, что такое роскошь; избы были маленькими, в одну комнату, одежда - домотканные рубахи, но на ногах носили сапоги, а не лапти, как позже. Грамотный крестьянин был редкостью, развлечения были грубыми: ходившие по деревням скоморохи устраивали схватки с прирученными медведями, показывали "блудные" представления и "сквернословили". Русское "сквернословие" состояло в основном из татарских слов, которые из-за ненависти, которую питали к татарам на Руси, прибрели ругательный смысл: голова - "башка", старуха - "карга", старик - "бабай", здоровяк - "болван"; тюркское выражение "бель мес" ("не понимаю") превратилось в "балбеса".

Юродивые

Сродни скоморохам были юродивые, собратья восточных дервишей. "Они ходят совершенно нагими даже зимой в самые сильные морозы, - свидетельствует заезжий иноземец, - посреди тела перевязаны лохмотьями, а многие еще с веригами на шее... Их считают пророками и весьма святыми мужами, поэтому и дозволяют им говорить свободно, все, что хотят, хотя бы даже о самом боге... Вот почему блаженных народ очень любит, ибо они... указывают на недостатки знатных, о которых никто другой и говорить не смеет..."

Развлечения

Любимым развлечением были кулачные бои: на масленицу одна деревня выходила на другую драться на кулаках, и дрались до крови, бывали и убитые. Суд тоже часто сводился к поединку на кулаках - хотя Иван III издал Судебник с писаными законами. В семье суд и расправу творил муж: "Если жена, или сын или дочь слова и приказания не слушают, - говорит "Домострой", - не боятся, не делают того, что муж, отец или мать повелевают, то их плетью постегать, смотря по вине; а бить их наедине, не при людях наказывать. За какую-либо вину не бить по уху, по лицу, под сердце кулаком, пинком, не колотить посохом, ничем железным и деревянным не ударять. Тот, кто в сердцах так бьет, может большой вред причинить: слепоту, глухоту, повреждение руки или ноги. Должно бить плетью: и разумно, и больно, и страшно, и здорово. Когда вина велика, когда ослушание или небрежение было значительное, то снять рубашку и плеткой вежливенько побить, за руки держа, да, побив, чтобы гнева не было, сказать ласковое слово".

Образование

Дела с образованием обстояли плохо у всех сословий: половина бояр не могла "руку к письму приложить". "А преж всего в Российском царстве многие училища бывали, грамоте и писати, и пети гораздо много было..." - жаловались священники на церковном соборе. Центрами грамотности оставались монастыри: там хранились книги, уцелевшие еще со времен нашествия, сборники "греческой премудрости"; один из таких сборников, "Шестоднев" Иоанна Болгарина, содержал выдержки из Аристотеля, Платона и Демокрита. Из Византии пришли на Русь и начатки математических знаний; таблица умножения называлась "счет греческих купцов", а числа записывали на греческий манер, с помощью букв. Так же, как в Греции, самым популярным чтением были жития святых; Русь продолжала питаться греческой культурой, и монахи ездили учиться в Грецию, где на горе Афон располагались знаменитые монастыри.

На Афоне учился и священник Нил Сорский, известный своей проповедью нестяжательства: он говорил, что монахи не должны копить богатства, а жить от "трудов рук своих". Эти проповеди не нравились русским архиереям, и один из них, Иосиф Волоцкий, вступил в спор с отшельником, доказывая, что "богатства церкви - божье богатство". Нестяжателей поддерживал и Максим Грек, ученый монах с Афона, приглашенный на Русь для исправления богослужебных книг: от многократного переписывания в них появились пропуски и ошибки.

Максим Грек учился во Флоренции, был знаком с Савонаролой и итальянскими гуманистами. Он принес в далекую северную страну дух свободомыслия и не побоялся прямо сказать Василию III, что в своем стремлении к самодержавию великий князь не желает знать ни греческого, ни римского закона: отказывает в верховенстве над русской церковью, как константинопольскому патриарху, так и римскому папе. Ученый грек был схвачен и предан суду; его обвинили в том, что он неверно правил книги, "заглаживал" святые слова; Максим был сослан в монастырь и там, сидя в заточении, написал "многие книги душеполезные" - в том числе "Грамматику греческую и русскую".

Русская церковь настороженно следила за учеными иноземцами, опасаясь, что они принесут "ересь". Такой случай уже был в конце XV века, когда в Новгород приехал еврейский купец Схария; он привез много книг и "соблазнил" в иудейскую веру немало новгородцев. Среди еретических книг был "Трактат о сфере" испанского иудея Иоанна де Скрабоско - он был переведен на русский язык, и, возможно, что из этой книги на Руси узнали о сферичности Земли. Другая еретическая книга, "Шестокрыл" Иммануэла бен-Якоба, была использована новгородским архиепископом Геннадием для составления таблиц, определяющих дату пасхи.

Однако, позаимствовав у новгородских иудеев их знания, Геннадий подверг "еретиков" жестокой казни: на них одели берестяные шлемы с надписью "се есть сатанино воинство", посадили на лошадей лицом назад и возили по городу под улюлюканье прохожих; потом шлемы подожгли и многие "еретики" умерли от ожогов. "Шестокрыл" был запрещен церковью - так же, как астрологические альманахи с предсказаниями, завезенные на Русь немцем Николаем из Любека; все это относилось к "злым ересям": "рафли, шестокрыл, остоломия, альманах, звездочет, аристотелевы врата и иные коби бесовские".

Церковь не советовала смотреть на небо: когда Герберштейн спросил о широте Москвы, ему не без опаски ответили, что по "неверному слуху" будет 58 градусов. Немецкий посол взял астролябию и занялся измерениями - у него получилось 50 градусов (в действительности - 56 градусов). Герберштейн предлагал русским дипломатам европейские карты и просил у них карту России, но ничего не добился: на Руси еще не было географических карт. Правда, писцы и даньщики в целях учета измеряли поля и делали "чертежи"; при этом в качестве руководства часто использовался трактат арабского математика ал-Газали, переведенный на русский язык, должно быть, по приказу какого-нибудь баскака.

Будучи в Москве Герберштейн попросил боярина Ляцкого составить карту России, но прошло двадцать лет прежде чем Ляцкой смог выполнить эту просьбу. Это была необычная карта: по арабской традиции юг на ней располагался вверху, а север - внизу; недалеко от Твери на карте было изображено загадочное озеро, из которого вытекали Волга, Днепр и Даугава. Во времена составления карты Ляцкой жил в Литве; он служил польскому королю Сигизмунду, и карта была создана не из добрых намерений: она лежала на столе короля, когда он готовил новый поход на Русь. Литва и Русь были исконно враждебны друг другу, но сама по себе Литва не была опасным противником. Наибольшее зло для Руси заключалось в том, что Литва находилась в династической унии с Польшей, и польский король был вместе с тем Великим князем Литовским - противником Руси была не только Литва, но и Польша.