Сочинение по повести Платонов «Чевенгур. Роман «Чевенгур» единственный завершенный роман в творчестве Платонова Чевенгур андрей платонов анализ

Платонов А. П.

Сочинение по произведению на тему: Художественный мир романа-утопии “Чевенгур” А. Платонова.

“Чевенгур” - большой роман, над которым работал несколько лет.
Роман рассказывает об Октябрьской революции в центральных губерниях России, о людях, которые защищали революцию в гражданской войне, о “строителях стран”, об их идеях, мыслях, переживаниях. Платонов показывает не только то, как идеи овладевали массами, но и то, как эти массы осваивали новые идеи. Ускоренное освоение народными массами нового мировоззрения, наряду с революцией этих масс, порождало и противоречивые, утопические представления о социализме. Платоновские герои, “готовые неизбежно умереть в обиходе революции”, впитывали в себя идеи социализма, причудливо сочетая их со старыми понятиями и взглядами.
В романе сталкиваются утопические надежды перестроить мир “по коммунистическому велению”и “хотению масс” с необходимостью повседневной кропотливой работы. Его герои наивно надеются, что “социализм где-нибудь нечаянно сложится вместе от страха бедствий и для утешения нужды”.
Главный герой романа - Александр Дванов. Он сирота, мастер (важное для Платонова понятие), коммунист. Этот герой, размышляющий, одаренный свойством сопереживания (“сочувствовал любой жизни”) больше всего соответствовал замыслу писателя. Саша Дванов, “самосозданный” народный интеллигент, проходит через смерть, трупы, тоску, сам чуть не умирает от голода, воспаления легких. Он отправляется в город Чевенгур, где образовался полный коммунизм, по дороге встречается со Степаном Коненкиным, освободившим Сашу из рук бандитов. Коненкин - бывший комиссар “полевых большевиков”, а ныне одиноко скитающийся паломник к могиле Розы Люксембург, беззаветный рыцарь идеи всеобщего равенства и полного душевного товарищества, причем равенство понимается как одинаковость физическая, умственная, духовная. Такое равенство сделало бы невозможным никакое развитие, при его достижении стала бы невозможной сама жизнь. Копенкин едет в далекую Германию освобождать от “живых врагов коммунизма” мертвое тело Розы Люксембург.
Копенкин и Дванов проезжают деревню Ханские Дворики, где уполномоченный переименовал себя в Федора Достоевского, а за ним и весь актив окрестился кто в Христофора Колумба, кто во Франца Меринга. Затем они попадают в коммуну “Дружба бедняка”. Все члены ее правления занимают должности и носят длинные и ответственные названия.
Никто не пашет, не сеет, чтобы себя от высокой должности не отнимать. Та же трогательная и детская компенсация прежней униженности, что и переименование в Достоевских и Колумбов. Наконец они достигают Чевенгура, где Чепурный и его товарищи установили коммунизм. Чевенгурцы живут по-евангельски беззаботно, они не желают трудиться, одной только силой веры они стремятся приблизить реальный коммунизм, а пока в центре внимания - абсолютное равенство, обожание товарищей, их душ.
Роль идеолога выполняет Прокофий Дванов, хитрый мужик. В многодетной семье его родителей какое-то время жил приемыш Саша, пока в голодный год его не выгнал из дома тот же маленький Прошка, уже тогда отличавшийся жестоким оборотистым умом и характером. Трудная жизнь отточила эти качества, усугубила корыстность. В Чевенгуре Прокофий воссел грамотеем и умником, идеологическим помощником при Чепурном. “Прокофий, имевший все сочинения К. Маркса для личного употребления, формулировал всю революцию как хотел - в зависимости от настроения Клав-дюши и объективной обстановки”.
Именно Прокофию принадлежит мысль тотального уничтожения “густой шелковой буржуазии”, населявшей город. Платонов подводит к страшному парадоксу: горя изначально идеалами “душевного равенства”, всемирного братства, его представители закончили тотальным разделением на “чистых” (пролетариев, босоту) и “нечистых” (буржуи и т. д.), и вышибаются жизнь и душа у всех буржуев Чевенгура. Коммунары действуют с уверенностью и воодушевлением, но в душах их возникает тоска, несмотря на то, заглушается она мыслью о грядущем пришествии коммунизма: вроде все для не го сделали, всех гадов перебили, имущество уничтожили, “голое место” готово, остались одни товарищи и ждут первое утро “нового века”. Но оказывается, что накал одной только веры не может вызвать чуда. Нельзя объявить наступление коммунизма, как нельзя отменить смерть. Беспочвенная идея тонет, разрушается и Чевенгур каким-то страшным вражеским отрядом, что символизирует саморазрушение заблудившегося в лесу превратно понятых идей общества.
Гротескный роман завершается дорогой, открытостью в будущее, надеждой. Платонов зовет к такому строю бытия, где каждая личность одна от другой “не слишком далеко” (нераздельность) и “не слишком близко” к будущему звездному строю настоящего братства и любви.
Собственная оценка рукописи “Чевенгура”: “Ее не печатают, говорят, что революция в романе изображена неправильно, что все произведение поймут даже как контрреволюционное. Я же работал совсем с другими чувствами. в романе содержится честная попытка изобразить начало коммунистического общества”. В искренности сомневаться не приходится, так же как и в том, что отобразилась не идиллическая сказка, а жестокая и страшная реальность: дар художника прорывается там, где человек слеп или же хочет быть слепым.
А вот что говорит Горький о “Чевенгуре”: “Хотели вы этого или нет, - но вы придали освящению действительности характер лирико-сатирический ”. “Пишете вы крепко и ярко, но этим еще более. подчеркивается и отражается ирреальность содержания романа, а содержание граничит с мрачным бредом”, - пишет Горький, но уже позже.http://vsekratko.ru/platonov/chevengur3

Своеобразие платоновской сатиры в том, что главный философ, создающий концепцию бюрократизма Шмаков, выполняет в повести двойную функцию: он воинствующий бюрократ, но он является и главным разоблачителем существующего порядка. Сомнения одолевают Шмакова, в голове рождается «преступная мысль»:

«Не есть ли сам закон или другое установление - нарушение живого тела вселенной, трепещущей в своих противоречиях и так достигающей всецелой гармонии?» Ему же автор доверил произнести очень важные слова о бюрократах: «Кто мы такие? Мы за-ме-сти-те-ли пролетариев! Стало быть, к примеру я есть заместитель революционера и хозяина! Чувствуете мудрость? Все замещено! Все стало подложным! Все не настоящее, а суррогат!» Вся сила иронии Платонова проявилась в этой «речи»: с одной стороны, как бы апология бюрократизма, а с другой - простая мысль, что власти у пролетариев нет, а есть только у его «заместителей». Практик-бюрократ с большим стажем Бормотов убежденно заявляет: «Уничтожьте бюрократизм - станет беззаконие!» То есть в принципе бюрократизм неуничтожим, поскольку власть не может существовать без бюрократов. Эта универсальная мысль дорога и Шмакову: «Канцелярия является главной силой, преобразуюшей мир порочных стихий в мир закона и благородства».

В повести Платонов открывает специфичную «градовскую школу философии» (выражение Л. Шубина), и раскрыта эта философия особым языком, на котором только и возможно писать о том, о чем он пишет. Это язык всепроникающей иронии, перифразировка шаблонов, выражающих узость и тупость мышления градовских философов и практиков бюрократизма. Речь каждого из персонажей невозможно передать на нормированном языке - потеряется весь смысл «выражения».

Платонов и в дальнейшем предстает как мастер характеристики второстепенных персонажей - достаточно двух-трех реплик, чтобы создать яркий образ. Выразительной в этом плане является «речь» счетовода Смачнева: «Ничто меня не берет - ни музыка, ни пение, ни вера - а водка меня берет! Значит, душа у меня такая твердая, только ядовитое вещество она одобряет... Ничего духовного я не признаю, то - буржуазный обман». Такие «твердые души» и населяют Градов, создавая свою философию жизни, выражая представление о ее ценностях. Приведем несколько выражений из текста: «Любимые братья в революции», «противоречивые утомленные глаза», «в сердце моем дышит орел, а в голове сияет звезда гармонии», «сиречь для всякого героя есть своя стерва» и т. д. Пейзажей в «Городе Градове» практически нет, и это согласуется с мыслью Шмакова: «Самый худший враг порядка и гармонии... - это природа. Всегда в ней что-то случается...»

Роман «Чевенгур» был задуман в 1926 г. и написан в 1927-1929. Этот единственный завершенный роман в творчестве Платонова - большое произведение, построенное по законам данного жанра, хоть писатель, кажется, и не стремился строго следовать канонам романа. Его композиция осложнена разного рода отступлениями от основного сюжета, казалось бы, мало связанными между собой. Но внутреннее единство романа очевидно: в нем есть главный герой, его судьба от детских лет до последних дней жизни, есть четко оформленное обрамление, перекличка мотивов начала и финала, есть комплекс идей, придающих обобщенному смыслу романа завершенность и целеустремленность.

Большое пространство текста не разделено на отдельные главы. Но тематически в нем можно выделить три части. Первая часть была озаглавлена «Происхождение мастера» и опубликована в 1929 г., вторую часть можно было бы назвать «Странствования Александра Дванова», третья - это непосредственно «Чевенгур» - повествование о нем начинается с середины романа. В этом своеобразие его композиции, посколь-к в первой половине «Чевенгура» о самом Чевенгуре нет и речи. Но если современная критика называет это произведение в целом романом-антиутопией, то не только из-за повествования о коммуне на реке Чевенгурка, но и с учетом того, что антиутопические тенденции в романе нарастают постепенно и последовательно. Однако, несмотря на беспощадность автора в изображении Чевенгура, этот роман нельзя назвать злобной карикатурой на идеи социализма.

Главный герой романа Саша Дванов отдельными чертами близок автору, Платонов дал ему часть автобиографии, свои мысли начала 20-х годов. Судьба Дванова горька и трагична. Ребенком он остался круглой сиротой. Долго скитался Саша как побирушка, пока не нашел уют и тепло у Захара Павловича, в облике которого есть черты прототипа - отца Платонова. Он показан как труженик по самой сущности души, как философ, проповедующий «нормальную жизнь», без насилия человеческого естества идеями и властью.

Саша рос, много читал, и в душе его росла тоска. Он пошел в то же депо, где трудился Захар Павлович, работать помощником машиниста и учиться на слесаря. «Для Саши - в ту пору его ранней жизни - в каждом дне была своя, безымянная прелесть, не повторившаяся в будущем...» Немало страниц, насыщенных лиризмом, посвящено Дванову-юноше. Рождалась любовь к Соне Мандровой, рождался интерес к миру и к истине. Но Саша оставался беззащитным: «В семнадцать лет Дванов еще не имел брони под сердцем - ни веры в бога, ни другого умственного покоя...» Образ Дванова постепенно усложняется: Саша был слаб от тоски по истине и от доброты, но вместе с тем бесстрашен, терпелив и вынослив.

Поправившись после болезни, Александр «согласился искать коммунизм среди самодеятельности населения». Он пошел «по губернии, по дорогам уездов и волостей». Все, что он увидел и пережил во время странствия в поисках коммунизма, составило среднюю часть романа. Везде, где он побывал, Дванов задавал самому себе и крестьянам вопрос: «А где же социализм-то?» По всей губернии слово это понимали по-разному: действительно была полная «самодеятельность» в устройстве новой жизни, ясно проявлялись черты народной утопии. Наиболее значительной, определившей его дальнейшую судьбу, была встреча со Степаном Копенкиным - бродячим рыцарем революции, фанатичным поклонником Розы Люксембург; Копенкин спас Дванова. вырвав его из рук анархистов банды Мрачинского. Дальше Дванов и Копенкин едут вдвоем, активно действуя и произнося речи, чтобы продвинуть народ к коммунизму. Но в существе своем Дванов больше созерцатель и свидетель, чем деятель. Автор иронически замечает: «Поэтому Дванов был доволен, что в России революция выполола начисто те редкие места зарослей, где была культура, а народ как был, так и остался чистым полем... И Дванов не спешил ничего сеять...»

Наконец Александр услышал о месте, где «есть социализм». Это - Чевенгур. Все, что было в деревнях и поселках губернии в рассеянном виде, - перегибы, эксперименты, насилие - сосредоточено было в Чевенгуре: ожидание немедленного прихода Рая, представление о коммунизме как о жизни, основанной на полном безделье, истреблении ценностей и имущества как пережитка, полная ликвидация эксплуатации, понятая как ликвидация буржуазных элементов (кулаков, купцов, вообще состоятельных людей), вера в чудо - при новой жизни можно воскрешать умерших, общность жен - «соратниц».

Как живут чевенгурцы и причина крушения Чевенгура?

За счет уцелевших остатков пищи от проклятого прошлого и еще от солнца - от его «лишней силы», исхудалые, в лохмотьях, без морали, без забот, «народ кушает все, что растет на земле», обходя «окрестные степи». Вместо товарищества - распад всяких нормальных человеческих взаимоотношений, «город сметен субботниками в одну кучу, но жизнь в нем находится в разложении на мелочи, и каждая мелочь не знает, с чем бы ей сцепиться, чтобы удержаться».

Описание трагикомических сцен, происходящих в Чевенгуре, перемежаются с рассуждениями руководителей коммун: что такое коммунизм, что же «построили» они? А руководители - это фанатичный Чепурный, хитроумный и расчетливый Прохор Дванов, жестокий Пиюся и другие. Сюда же приехал Копенкин, а затем пришли Александр Дванов и Гопнер. «Усталый и доверчивый» Александр искал в Чевенгуре коммунизм, но «нигде его не видел». И вот финал: на Чевенгур налетели казаки, и он. бессильный, беспомощный, не смог защититься и был разгромлен. Героически погибли Копенкин и почти все защитники коммуны. Остались в живых Александр и Прохор Двановы. Но Александр на Пролетарской Силе - лошади Копенкина - выехал к озеру Мутево, в котором погиб его отец, пытаясь узнать, что такое смерть; Пролетарская Сила вошла в воду, и Александр «сам сошел с седла в воду - в поисках той дороги, по которой прошел отец в любопытстве смерти...»

Гибель Александра Дванова - это не просто следствие рокового предназначения идти по дороге отца. Она символизирует крушение надежд, отчаяние от разрушения на практике «великой идеи», безысходную печаль от утраты своих товарищей. Платонов не сдерживал себя в изображении темных сторон человеческой жизни и мрачных эпизодов эпохи; в романе нередко встречается бьющий по нервам натурализм в описании отдельных сцен: например, сцена мучительства Александра бандой Мрачинского, жуткая сцена в Чевенгуре - попытка Чепурного воскресить ребенка, трудно объяснимый (даже используя фрейдизм) эпизод - Сербинов и Соня на кладбище и т. д. Бесстрашен Платонов в описаниях смерти людей - а смертей в «Чевенгуре» много.

Описания природы и окружающей героев обстановки в романе лаконичны, емки и насыщены чувством тоски и тревоги. Пейзажи некому зерцать, даже Александр Дванов убежден, что «природа все-таки деловое событие». Тем не менее изображения природы и пространства в романе встречаются нередко то в виде «пейзажей-обзоров», то как авторские ремарки, комментирующие ход событий или душевное состояние героев, то как образы-символы «вечной жизни», не замаранной человеческим существованием. Иногда Платонов двумя-тремя фразами дает общее представление о трагическом состоянии мира в трудную для народа эпоху: «Коний жир горел в черепушке языками ада из уездных картин; по улице шли люди в брошенные места окрестностей. Гражданская война лежала там осколками народного достояния - мертвыми лошадьми, повозками, зипунами бандитов и подушками».

Выразителен образ-символ солнца. Он представлен в романе как сквозной мотив в описании «новой жизни» в Чевенгуре. Несомненно, здесь обыгрывается устойчивое словосочетание революционной эпохи «солнце новой жизни». Особенно ясно раскрыт смысл символа солнца как жестокой силы в сцене, где Пиюся наблюдает за восходом светила и движением его по небу.

Причина крушения Чевенгура не только в том, что его устроители сделали своим идеалом безделье и аморальное поведение. В дальнейшем, в «Котловане», можно увидеть казалось бы совершенно другую ситуацию - люди ожесточенно, непрерывно работают. Однако труд остается бесплодным. Писателем исследованы два принципа в понимании роли труда в человеческом обществе, и оба оказываются ненормальными, бесчеловечными. «Труд есть совесть» (701), - писал Платонов. Когда смысл и цели труда отрываются от личности, от человеческой души, от совести, сам труд становится либо ненужным придатком к «полной свободе», либо жестоким наказанием.

«Чевенгур» как один из романов XX века имеет сложную структуру, вбирающую в себя разные романные тенденции: это и «роман становления человека», и «роман-путешествие», и «роман-испытание» - испытание человека и идеи (терминология Бахтина) . М. Горький назвал «Чевенгур» «лирической сатирой» и выразил мнение, что роман «затянут», - это едва ли справедливо: в сущности, трудно найти эпизоды, которые ради сокращения текста можно было бы выбросить. Но он прав в том, что роман насыщен лиризмом и в нем «нежное отношение к людям» - такова природа платоновского гуманизма.

Сочинение

Своеобразие платоновской сатиры в том, что главный философ, создающий концепцию бюрократизма Шмаков, выполняет в повести двойную функцию: он воинствующий бюрократ, но он является и главным разоблачителем существующего порядка. Сомнения одолевают Шмакова, в голове рождается «преступная мысль»:

«Не есть ли сам закон или другое установление - нарушение живого тела вселенной, трепещущей в своих противоречиях и так достигающей всецелой гармонии?» Ему же автор доверил произнести очень важные слова о бюрократах: «Кто мы такие? Мы за-ме-сти-те-ли пролетариев! Стало быть, к примеру я есть заместитель революционера и хозяина! Чувствуете мудрость? Все замещено! Все стало подложным! Все не настоящее, а суррогат!» Вся сила иронии Платонова проявилась в этой «речи»: с одной стороны, как бы апология бюрократизма, а с другой - простая мысль, что власти у пролетариев нет, а есть только у его «заместителей». Практик-бюрократ с большим стажем Бормотов убежденно заявляет: «Уничтожьте бюрократизм - станет беззаконие!» То есть в принципе бюрократизм неуничтожим, поскольку власть не может существовать без бюрократов. Эта универсальная мысль дорога и Шмакову: «Канцелярия является главной силой, преобразуюшей мир порочных стихий в мир закона и благородства».

В повести Платонов открывает специфичную «градовскую школу философии» (выражение Л. Шубина), и раскрыта эта философия особым языком, на котором только и возможно писать о том, о чем он пишет. Это язык всепроникающей иронии, перифразировка шаблонов, выражающих узость и тупость мышления градовских философов и практиков бюрократизма. Речь каждого из персонажей невозможно передать на нормированном языке - потеряется весь смысл «выражения».

Платонов и в дальнейшем предстает как мастер характеристики второстепенных персонажей - достаточно двух-трех реплик, чтобы создать яркий образ. Выразительной в этом плане является «речь» счетовода Смачнева: «Ничто меня не берет - ни музыка, ни пение, ни вера - а водка меня берет! Значит, душа у меня такая твердая, только ядовитое вещество она одобряет... Ничего духовного я не признаю, то - буржуазный обман». Такие «твердые души» и населяют Градов, создавая свою философию жизни, выражая представление о ее ценностях. Приведем несколько выражений из текста: «Любимые братья в революции», «противоречивые утомленные глаза», «в сердце моем дышит орел, а в голове сияет звезда гармонии», «сиречь для всякого героя есть своя стерва» и т. д. Пейзажей в «Городе Градове» практически нет, и это согласуется с мыслью Шмакова: «Самый худший враг порядка и гармонии... - это природа. Всегда в ней что-то случается...»

Роман «Чевенгур» был задуман в 1926 г. и написан в 1927-1929. Этот единственный завершенный роман в творчестве Платонова - большое произведение, построенное по законам данного жанра, хоть писатель, кажется, и не стремился строго следовать канонам романа. Его композиция осложнена разного рода отступлениями от основного сюжета, казалось бы, мало связанными между собой. Но внутреннее единство романа очевидно: в нем есть главный герой, его судьба от детских лет до последних дней жизни, есть четко оформленное обрамление, перекличка мотивов начала и финала, есть комплекс идей, придающих обобщенному смыслу романа завершенность и целеустремленность.

Большое пространство текста не разделено на отдельные главы. Но тематически в нем можно выделить три части. Первая часть была озаглавлена «Происхождение мастера» и опубликована в 1929 г., вторую часть можно было бы назвать «Странствования Александра Дванова», третья - это непосредственно «Чевенгур» - повествование о нем начинается с середины романа. В этом своеобразие его композиции, посколь-к в первой половине «Чевенгура» о самом Чевенгуре нет и речи. Но если современная критика называет это произведение в целом романом-антиутопией, то не только из-за повествования о коммуне на реке Чевенгурка, но и с учетом того, что антиутопические тенденции в романе нарастают постепенно и последовательно. Однако, несмотря на беспощадность автора в изображении Чевенгура, этот роман нельзя назвать злобной карикатурой на идеи социализма.

Главный герой романа Саша Дванов отдельными чертами близок автору, Платонов дал ему часть автобиографии, свои мысли начала 20-х годов. Судьба Дванова горька и трагична. Ребенком он остался круглой сиротой. Долго скитался Саша как побирушка, пока не нашел уют и тепло у Захара Павловича, в облике которого есть черты прототипа - отца Платонова. Он показан как труженик по самой сущности души, как философ, проповедующий «нормальную жизнь», без насилия человеческого естества идеями и властью.

Саша рос, много читал, и в душе его росла тоска. Он пошел в то же депо, где трудился Захар Павлович, работать помощником машиниста и учиться на слесаря. «Для Саши - в ту пору его ранней жизни - в каждом дне была своя, безымянная прелесть, не повторившаяся в будущем...» Немало страниц, насыщенных лиризмом, посвящено Дванову-юноше. Рождалась любовь к Соне Мандровой, рождался интерес к миру и к истине. Но Саша оставался беззащитным: «В семнадцать лет Дванов еще не имел брони под сердцем - ни веры в бога, ни другого умственного покоя...» Образ Дванова постепенно усложняется: Саша был слаб от тоски по истине и от доброты, но вместе с тем бесстрашен, терпелив и вынослив.

Поправившись после болезни, Александр «согласился искать коммунизм среди самодеятельности населения». Он пошел «по губернии, по дорогам уездов и волостей». Все, что он увидел и пережил во время странствия в поисках коммунизма, составило среднюю часть романа. Везде, где он побывал, Дванов задавал самому себе и крестьянам вопрос: «А где же социализм-то?» По всей губернии слово это понимали по-разному: действительно была полная «самодеятельность» в устройстве новой жизни, ясно проявлялись черты народной утопии. Наиболее значительной, определившей его дальнейшую судьбу, была встреча со Степаном Копенкиным - бродячим рыцарем революции, фанатичным поклонником Розы Люксембург; Копенкин спас Дванова. вырвав его из рук анархистов банды Мрачинского. Дальше Дванов и Копенкин едут вдвоем, активно действуя и произнося речи, чтобы продвинуть народ к коммунизму. Но в существе своем Дванов больше созерцатель и свидетель, чем деятель. Автор иронически замечает: «Поэтому Дванов был доволен, что в России революция выполола начисто те редкие места зарослей, где была культура, а народ как был, так и остался чистым полем... И Дванов не спешил ничего сеять...»

Наконец Александр услышал о месте, где «есть социализм». Это - Чевенгур. Все, что было в деревнях и поселках губернии в рассеянном виде, - перегибы, эксперименты, насилие - сосредоточено было в Чевенгуре: ожидание немедленного прихода Рая, представление о коммунизме как о жизни, основанной на полном безделье, истреблении ценностей и имущества как пережитка, полная ликвидация эксплуатации, понятая как ликвидация буржуазных элементов (кулаков, купцов, вообще состоятельных людей), вера в чудо - при новой жизни можно воскрешать умерших, общность жен - «соратниц».

Как живут чевенгурцы и причина крушения Чевенгура?

За счет уцелевших остатков пищи от проклятого прошлого и еще от солнца - от его «лишней силы», исхудалые, в лохмотьях, без морали, без забот, «народ кушает все, что растет на земле», обходя «окрестные степи». Вместо товарищества - распад всяких нормальных человеческих взаимоотношений, «город сметен субботниками в одну кучу, но жизнь в нем находится в разложении на мелочи, и каждая мелочь не знает, с чем бы ей сцепиться, чтобы удержаться».

Описание трагикомических сцен, происходящих в Чевенгуре, перемежаются с рассуждениями руководителей коммун: что такое коммунизм, что же «построили» они? А руководители - это фанатичный Чепурный, хитроумный и расчетливый Прохор Дванов, жестокий Пиюся и другие. Сюда же приехал Копенкин, а затем пришли Александр Дванов и Гопнер. «Усталый и доверчивый» Александр искал в Чевенгуре коммунизм, но «нигде его не видел». И вот финал: на Чевенгур налетели казаки, и он. бессильный, беспомощный, не смог защититься и был разгромлен. Героически погибли Копенкин и почти все защитники коммуны. Остались в живых Александр и Прохор Двановы. Но Александр на Пролетарской Силе - лошади Копенкина - выехал к озеру Мутево, в котором погиб его отец, пытаясь узнать, что такое смерть; Пролетарская Сила вошла в воду, и Александр «сам сошел с седла в воду - в поисках той дороги, по которой прошел отец в любопытстве смерти...»

Гибель Александра Дванова - это не просто следствие рокового предназначения идти по дороге отца. Она символизирует крушение надежд, отчаяние от разрушения на практике «великой идеи», безысходную печаль от утраты своих товарищей. Платонов не сдерживал себя в изображении темных сторон человеческой жизни и мрачных эпизодов эпохи; в романе нередко встречается бьющий по нервам натурализм в описании отдельных сцен: например, сцена мучительства Александра бандой Мрачинского, жуткая сцена в Чевенгуре - попытка Чепурного воскресить ребенка, трудно объяснимый (даже используя фрейдизм) эпизод - Сербинов и Соня на кладбище и т. д. Бесстрашен Платонов в описаниях смерти людей - а смертей в «Чевенгуре» много.Описания природы и окружающей героев обстановки в романе лаконичны, емки и насыщены чувством тоски и тревоги. Пейзажи некому зерцать, даже Александр Дванов убежден, что «природа все-таки деловое событие». Тем не менее изображения природы и пространства в романе встречаются нередко то в виде «пейзажей-обзоров», то как авторские ремарки, комментирующие ход событий или душевное состояние героев, то как образы-символы «вечной жизни», не замаранной человеческим существованием. Иногда Платонов двумя-тремя фразами дает общее представление о трагическом состоянии мира в трудную для народа эпоху: «Коний жир горел в черепушке языками ада из уездных картин; по улице шли люди в брошенные места окрестностей. Гражданская война лежала там осколками народного достояния - мертвыми лошадьми, повозками, зипунами бандитов и подушками».

Выразителен образ-символ солнца. Он представлен в романе как сквозной мотив в описании «новой жизни» в Чевенгуре. Несомненно, здесь обыгрывается устойчивое словосочетание революционной эпохи «солнце новой жизни». Особенно ясно раскрыт смысл символа солнца как жестокой силы в сцене, где Пиюся наблюдает за восходом светила и движением его по небу.

Причина крушения Чевенгура не только в том, что его устроители сделали своим идеалом безделье и аморальное поведение. В дальнейшем, в «Котловане», можно увидеть казалось бы совершенно другую ситуацию - люди ожесточенно, непрерывно работают. Однако труд остается бесплодным. Писателем исследованы два принципа в понимании роли труда в человеческом обществе, и оба оказываются ненормальными, бесчеловечными. «Труд есть совесть» (701), - писал Платонов. Когда смысл и цели труда отрываются от личности, от человеческой души, от совести, сам труд становится либо ненужным придатком к «полной свободе», либо жестоким наказанием.

«Чевенгур» как один из романов XX века имеет сложную структуру, вбирающую в себя разные романные тенденции: это и «роман становления человека», и «роман-путешествие», и «роман-испытание» - испытание человека и идеи (терминология Бахтина) . М. Горький назвал «Чевенгур» «лирической сатирой» и выразил мнение, что роман «затянут», - это едва ли справедливо: в сущности, трудно найти эпизоды, которые ради сокращения текста можно было бы выбросить. Но он прав в том, что роман насыщен лиризмом и в нем «нежное отношение к людям» - такова природа платоновского гуманизма.

Обращался к жанру антиутопии. В своем творчестве соединил утопию и антиутопию. Это характерно для всего его творчества. В начале его творчество было связано с увлечениями утопией. Затем он обратился к антиутопии. Он получил психологическое образование, как и Замятин.

В литературу он вступил как «пролетарский писатель».

22 г – сборник «Голубая глубина» - стихи.

1927 г – год утверждения писателя в русской литературе. Он публикует повести –« Город Градов», «Сокровенный человек», «Эфирный тракт» и тд..В них пересматриваютсяидеи неограниченной власти человека над природой. Уходит от науки, звучит тема маленького человека. Идеи русской философии.

«Котлован»

Андрей Платонов стал известен широкому кругу читателей только в последнее время, хотя самый активный период его творчества пришелся на двадцатые годы нашего столетия. Платонов, как и множество других писателей, противопоставивших свою точку зрения официальной позиции советского правительства, долго был запрещен. Среди самых значительных его работ можно выделить роман “Чевенгур”, повести “Впрок” и “Усомнившийся Макар”.

Я бы хотел остановить свое внимание на повести “Котлован”. В этом произведении автор ставит несколько проблем. Центральная проблема сформулирована в самом названии повести. Образ котлована - это ответ, который давала советская действительность на вечный вопрос о смысле жизни. Рабочие роют яму для закладки фундамента “общепролетарского дома”, в котором потом должно счастливо жить новое поколение. Но в процессе работы выясняется, что запланированный дом будет недостаточно вместителен. Котлован уже выдавил все жизненные соки из рабочих: “Все спящие были худы, как умершие, тесное место меж кожей и костями у каждого было занято жилами, и по толщине жил было видно, как много крови они должны пропускать во время напряжения труда”. Однако план требовал расширения котлована. Тут мы понимаем, что потребности в этом “доме счастья” будут огромны. Котлован будет бесконечно глубок и широк, и в него будут уходить силы, здоровье и труд множества людей. В то же время работа не приносит этим людям никакой радости: “Вощев всмотрелся в лицо безответного спящего - не выражает ли оно безответного счастья удовлетворенного человека. Но спящий лежал замертво, глубоко и печально скрылись его глаза”.

Таким образом, автор развенчивает миф о “светлом будущем”, показывая, что рабочие эти живут не ради счастья, а ради котлована . Отсюда понятно, что по жанру “Котлован” - антиутопия. Ужасные картины советской жизни противопоставляются идеологии и целям, провозглашенным коммунистами, и при этом показывается, что человек превратился из разумного существа в придаток пропагандистской машины.

Другая важная проблема этого произведения ближе к реальной жизни тех лет. Платонов отмечает, что в угоду индустриализации страны были принесены в жертву тысячи крестьян. В повести это очень хорошо видно, когда рабочие натыкаются на крестьянские гробы. Сами крестьяне объясняют, что они заранее готовят эти гробы, так как предчувствуют скорую гибель. Продразверстка отняла у них все, не оставив средств к существованию. Эта сцена очень символична, так как Платонов показывает, что новая жизнь строится на мертвых телах крестьян и их детей.

Особо автор останавливается на роли коллективизации. В описании “организационного двора” он указывает, что людей арестовывали и отправляли на перевоспитание даже за то, что они “впали в сомнение” или “плакали во время обобществления”. “Обучение масс” на этом дворе производили бедняки, то есть власть получили наиболее ленивые и бездарные крестьяне, которые не смогли вести нормальное хозяйство. Платонов подчеркивает, что коллективизация ударила по опоре сельского хозяйства, которой являлись деревенские середняки и зажиточные крестьяне. При их описании автор не только исторически реалистичен, но и выступает своеобразным психологом. Просьба крестьян о небольшой отсрочке перед принятием в совхоз, чтобы осмыслить предстоящие перемены, показывает, что в деревне не могли даже свыкнуться с мыслью об отсутствии собственного надела земли, скота, имущества. Пейзаж соответствует мрачной картине обобществления: “Ночь покрыла весь деревенский масштаб, снег сделал воздух непроницаемым и тесным, в котором задыхалась грудь. Мирный покров застелил на сон грядущий всю видимую землю, только вокруг хлевов снег растаял и земля была черна, потому что теплая кровь коров и овец вышла из-под огорож наружу”.

Образ Вощева отражает сознание обыкновенного человека, который пытается понять и осмыслить новые законы и устои. У него и в мыслях нет противопоставлять себя остальным. Но он начал думать, и поэтому его уволили. Такие люди опасны существующему режиму. Они нужны только для того, чтобы рыть котлован. Здесь автор указывает на тоталитарность государственного аппарата и отсутствие подлинной демократии в СССР.

Особое место в повести занимает образ девочки . Философия Платонова здесь проста: критерием социальной гармонии общества является судьба ребенка. А судьба Насти страшная. Девочка не знала имени матери, но зато знала, что есть Ленин. Мир этого ребенка изуродован, ведь для того, чтобы спасти дочку, мать внушает ей скрывать свое непролетарское происхождение. Пропагандистская машина уже внедрилась в ее сознание. Читатель ужасается, узнавая, что она советует Сафронову убить крестьян за дело революции. В кого же вырастет ребенок, у которого игрушки хранятся в гробу? В конце повести девочка погибает, а вместе с ней погибает и луч надежды для Вощева и других рабочих. В своеобразном противостоянии котлована и Насти побеждает котлован, и в основание будущего дома ложится ее мертвое тело.

Повесть “Котлован” пророческая. Ее главной задачей не было показать ужасы коллективизации, раскулачивания и тяжесть жизни тех лет, хотя писатель сделал это мастерски . Автор верно определил направление, в котором пойдет общество. Котлован стал нашим идеалом и главной целью. Заслуга Платонова в том, что он указал нам источник бед и несчастий на многие годы. Страна наша до сих пор барахтается в этом котловане, и если жизненные принципы и мировоззрение людей не изменятся, в котлован по-прежнему будут уходить все силы и средства.

Роман Андрея Платонова «Чевенгур» можно назвать антиутопией. Жанр во многом определяет язык произведения, далекий от литературной правильности и сочетающий в себе разговорную речь малообразованных рабочих и крестьян с канцелярско-бюрократическими оборотами. Нобелевский лауреат поэт Иосиф Бродский очень точно заметил, что Платонов «писал на языке данной утопии, на языке своей эпохи». В романе описана фантастическая Чевенгурская коммуна, где коммунизм уже наступил. Здесь главный герой романа Александр Дванов нашел общество, состоящее, включая его самого, только из одиннадцати полноправных членов - единственных оставшихся в живых и годных для коммунизма жителей города, да еще «прочих» - пришедших в коммуну бродяг «Буржуев» и «полубуржуев», то есть практически все прежнее население города, коммунары истребили в результате двух массовых расстрелов. В храме заседает ревком, Солнце объявлено всемирным пролетарием, доставляющим все необходимое для жизни (тут можно вспомнить утопический «Город солнца» Томаса Кампанеллы), труд упразднен как пережиток жадности и эксплуатации. На субботниках жители не создают никаких новых материальных ценностей, а только перемещают, сдвигая воедино, уже существующие, оставшиеся в наследство от истребленной буржуазии. Коммунизм для обитателей Чевенгура самоочевиден и самоосуществим, поскольку «когда пролетариат живет себе один, то коммунизм у него сам выходит». «Прочие» же, хотя и «распоследние пролетарии», но, по мнению чевенгурского диктатора Прошки Дванова, брата Саши, «хуже пролетариата», так как - «безотцовщина», «не русские, не армяне, не татары, а - никто», потому что «они нигде не жили, они бредут» . Согласно авторской характеристики, эти люди «были подобны черным ветхим костям из рассыпавшегося скелета чьей-то огромной и погибшей жизни». В этом образе - реальная трагедия гражданской войны, во время которой была выбита значительная часть населения, и в России появилось очень много «прочих» - беспризорных сирот, бродяг, нищих, словом, тех,

кого именуют «деклассированные элементы». Здесь проявились пагубные следствия политики «военного коммунизма» - первоначальной попытки построить коммунизм в условиях военного времени на принципах строгой, казарменной регламентации жизни общества и с широким применением террора как средства избавления от «классово чуждых» лиц. В «Чевенгуре» Платонов попытался понять, каким может быть социализм и коммунизм, построенный руками самых последних и обездоленных пролетариев в экономически отсталой, потрясенной и разрушенной гражданской войной стране. И получил ту же модель «военного коммунизма», но уже в предельной, доведенной до абсурда форме.

Мощь «прочих», по определению писателя, - в их «кажущейся немощи», которая в действительности «была равнодушием их силы». Все чевенгурцы свободны от собственности, от морали, от истории, и потому их легко могут использовать для коммунистического эксперимента вождь-фанатик Чепурный, готовый «поправить» Маркса, Ленина или Троцкого, хотя их сочинений никогда в жизни не читал, и расчетливый инквизитор Прошка Дванов. Они выбрасывают лозунг «равенства в нищете»: «. .Лучше будет разрушить весь благоустроенный мир, но приобрести в голом виде друг друга, а посему, пролетарии всех стран, соединяйтесь скорее всего!» Однако беда в том, что «жизнь прочих была безотцовщиной - она продолжалась на пустой земле без того первого товарища, который вывел бы их за руку к людям, чтобы после своей смерти оставить людей детям в наследство - для замены себя».

Чевенгурцы несут в себе надежду, «уверенную и удачную, но грустную как утрата. Эта надежда имела свою точность в том, что если главное - сделаться живым и целым - удалось, то удастся все остальное и любое, хотя бы потребовалось довести весь мир до его последней могилы». Эта программа реализуется в Чевенгуре закономерным финалом, когда почти все члены коммуны, кроме братьев Двановых, гибнут от сабель и пуль белогвардейцев. Созданный в Чевенгуре революционный заповедник «военного коммунизма» оказался нежизнеспособным Тем самым писатель утверждает, что социализм и коммунизм нельзя построить на нищете, на полном отрицании культурной традиции, начиная с «голого человека на голой земле». Он показал утопичность мечты о «чистом коммунизме», основанном только на единении «пролетариев» и «прочих» между собой и с природой при полном отказе от какой-либо трудовой деятельности. А ведь именно такие представления о будущем «коммунистическом рае» действительно были широко распространены в народе Чевенгурская коммуна - это утопия, но утопия, составленная из реальных черт России эпохи «военного коммунизма» и начала нэпа. Платонов демонстрировал читателям несостоятельность взглядов на революцию как универсальный способ последнего и окончательного разрешения всех вопросов бытия. Он доказывал, что нельзя подогнать живую жизнь под готовый коммунистический идеал, выведенный чисто умозрительно и не опирающийся на конкретную действительность.

В финале «Чевенгура» Саша Дванов на коне. Пролетарская Сила скрывается на дне озера, чтобы, подобно былинному богатырю Святогору, в недрах земли ждать часа, когда он вновь будет призван своим народом. А брат Саши Прошка из озабоченного материальным преуспеянием начетчика-коммуниста превращается в бескорыстного искателя своего пропавшего брата, раскаявшись в прежнем корыстолюбии. Однако время, когда писатель кончал роман, 1929 г, не располагало к оптимизму и давало мало шансов на то, что чистая душа Саши Дванова будет востребована обществом, а многочисленные Прошки Двановы, сформировавшие костяк нового господствующего класса, переродятся к лучшему. В «Чевенгуре» Платонов запечатлел реальность не только начала, но и конца 20-х годов, с насильственной коллективизацией и раскулачиванием, с выколачиванием хлебозаготовок продотрядевскими методами. Вполне актуально звучали тогда слова кузнеца Сотых, предрекавшие и будущую гибель чевенгурской коммуны, и неудачу попыток построить справедливое социалистическое общество на костях крестьян! «Оттого вы и кончитесь, что сначала стреляете, а потом спрашиваете… Мудреное дело землю отдали, а хлеб до последнего зерна отбираете; да подавись ты сам такой землей. Мужику от земли один горизонт. Кого вы обманываете-то?». Так в романе сливается воедино реальность «военного коммунизма» и сталинской коллективизации, а утопия как бы обретает черты современной писателю действительности.