Дмитрий сергеевич лихачев жил. Что нужно знать про академика лихачева. Некоторые факты из жизни академика

Дмитрий Сергеевич Лихачёв - российский ученый-литературовед, историк культуры, текстолог, публицист, общественный деятель.
Родился 28 ноября (по старому стилю - 15 ноября) 1906 в Петербурге, в семье инженера. 1923 - окончил трудовую школу и поступил в Петроградский университет на отделение языкознания и литературы факультета общественных наук. 1928 - окончил Ленинградский университет, защитив два диплома - по романо-германской и славяно-русской филологии.
В 1928 - 1932 был репрессирован: за участие в научном студенческом кружке Лихачев был арестован и сидел в Соловецком лагере. В 1931 - 1932 находился на строительстве Беломорско-Балтийского канала и был освобожден как "ударник Белбалтлага с правом проживания по всей территории СССР".
1934 - 1938 работал в Ленинградском отделении издательства АН СССР. Обратил на себя внимание при редактировании книги А.А. Шахматова "Обозрение русских летописных сводов" и был приглашен на работу в отдел древнерусской литературы в Ленинградского института русской литературы (Пушкинский дом), где с 1938 вел научную работу, с 1954 руководил сектором древнерусской литературы. 1941 - защитил кандидатскую диссертацию "Новгородские летописные своды XII века".
В осажденном фашистами Ленинграде Лихачев, в соавторстве с археологом М.А. Тиановой, написал брошюру "Оборона древнерусских городов", которая появилась в блокадном 1942.
В 1947 защитил докторскую диссертацию "Очерки по истории литературных форм летописания XI - XVI вв.". 1946-1953 - профессор ЛГУ. 1953 - член-корреспондент АН СССР, 1970 - академик АН СССР, 1991 - академик РАН. Иностранный член Академий наук: Болгарской (1963), Австрийской (1968), Сербской (1972), Венгерской (1973). Почетный доктор университетов: Торуньского (1964), Оксфордского (1967), Эдинбургского (1970). 1986 - 1991 - председатель правления Советского фонда культуры, 1991 - 1993 - председатель правления Российского международного фонда культуры. Государственная премия СССР (1952, 1969). 1986 - Герой Социалистического Труда. Награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалями. Первый кавалер возрожденного ордена Святого Андрея Первозванного (1998).
Библиография
Полная библиография на сайте автора.
1945 - "Национальное самосознание Древней Руси"
1947 - "Русские летописи и их культурно-историческое значение"
1950 - "Повесть временных лет"
1952 - "Возникновение русской литературы"
1955 - "Cлово о полку Игореве. Историко-литературный очерк"
1958 - "Человек в литературе Древней Руси"
1958 - "Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России"
1962 - "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого"
1962 - "Текстология. На материале русской литературы Х - XVII вв."
1967 - "Поэтика древнерусской литературы"
1971 - "Художественное наследие Древней Руси и современность" (совместно с В.Д. Лихачевой)
1973 - "Развитие русской литературы X - XVII вв. Эпохи и стили"
1981 - "Заметки о русском"
1983 - "Земля родная"
1984 - "Литература - реальность - литература"
1985 - "Прошлое - будущему"
1986 - "Исследования по древнерусской литературе"
1989 - "О филологии"
1994 - Письма о добром
2007 - Воспоминания
Русская культура
Титулы, награды и премии
* Герой Социалистического Труда (1986)
* Орден Святого Андрея Первозванного (30 сентября 1998) - за выдающийся вклад в развитие отечественной культуры(вручён орден за № 1)
* Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (28 ноября 1996) - за выдающиеся заслуги перед государством и большой личный вклад в развитие русской культуры
* Орден Ленина
* Орден Трудового Красного Знамени (1966)
* Медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (22 марта 1995)
* Медаль Пушкина (4 июня 1999) - в ознаменование 200-летия со дня рождения А. С. Пушкина, за заслуги в области культуры, просвещения, литературы и искусства
* Медаль «За трудовую доблесть» (1954)
* Медаль «За оборону Ленинграда»(1942)
* Медаль «30 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1975)
* Медаль «40 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1985)
* Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1946)
* Медаль «Ветеран труда» (1986)
* Орден Георгия Димитрова (НРБ, 1986)
* Два ордена «Кирилла и Мефодия» I степени (НРБ, 1963, 1977)
* Орден «Стара Планина» I степени (Болгария, 1996)
* Орден «Мадарский всадник» I степени (Болгария, 1995)
* Знак Исполкома Ленсовета «Жителю блокадного Ленинграда»
В 1986 году организовал Советский (ныне Российский) Фонд культуры и был председателем президиума Фонда по 1993 год. С 1990 года входит в Международный комитет по организации Александрийской библиотеки (Египет). Избирался депутатом Ленинградского городского Совета (1961-1962, 1987-1989).
Иностранный член академий наук Болгарии, Венгрии, Академии наук и искусств Сербии. Член-корреспондент Австрийской, Американской, Британской, Итальянской, Геттингенской академий, член-корреспондент старейшего общества США - Философского. Член Союза писателей с 1956 года. С 1983 года - председатель Пушкинской комиссии РАН, с 1974 года - председатель редколлегии ежегодника «Памятники культуры. Новые открытия». С 1971 по 1993 год возглавлял редколлегию серии «Литературные памятники», с 1987 года является членом редколлегии журнала «Новый мир», а с 1988 года - журнала «Наше наследие».
Русской академией искусствознания и музыкального исполнительства награждён орденом искусств «Янтарный крест» (1997). Награждён Почётным дипломом Законодательного Собрания Санкт-Петербурга (1996). Награждён Большой золотой медалью имени М. В. Ломоносова (1993). Первый Почётный гражданин Санкт-Петербурга (1993). Почётный гражданин итальянских городов Милана и Ареццо. Лауреат Царскосельской художественной премии (1997).
* В 2006 году Фондом имени Д. С. Лихачева и Правительством Санкт-Петербурга была учереждена премия имени Д. С. Лихачева.
* В 2000 году Д. С. Лихачёву посмертно была присуждена Государственная премия России за развитие художественного направления отечественного телевидения и создание общероссийского государственного телеканала «Культура». Изданы книги «Русская культура»; «Небесная линия города на Неве. Воспоминания, статьи».
Интересные факты
* Указом Президента Российской Федерации 2006 год объявлен в России годом Дмитрия Сергеевича Лихачёва.
* Имя Лихачёва присвоено малой планете № 2877 (1984).
* В 1999 году, по инициативе Дмитрия Сергеевича был создан Пушкинский лицей № 1500, в Москве. Академик не увидел лицея и через три месяца после постройки здания умер.
* Ежегодно в честь Дмитрия Сергеевича Лихачёва в ГОУ гимназии № 1503 города Москвы и Пушкинском лицее № 1500 проводятся Лихачёвские чтения, на которых съезжаются ученики различных городов и стран с выступлениями, посвящёнными памяти великого гражданина России.
* Распоряжением губернатора Санкт-Петербурга в 2000 году имя Д. С. Лихачёва присвоено школе № 47 (Плуталова улица (Санкт-Петербург), дом № 24), где также проводятся Лихачёвские чтения.
* В 1999 году имя Лихачёва присвоено Российскому научно-исследовательскому институту культурного и природного наследия.

Был такой т.н. прораб перестройки, чьим именем и авторитетом ломался великий Советский Союз, наша Родина. Ныне объявлен практически святым, ну или если не святым, то, как минимум, светочем культуры и духовности. Но мы ведь ничего о его реальном облике не знаем, а потому интересно послушать тех, кто работал с ним при жизни. Для этого обратимся к дневникам Георга Мясникова, который был у него первым замом в Фонде культуры, организованным под Лихачева в 1986 году и который тянул за него всю работу, пока тот жил в Ленинграде при том, что сам фонд был в Москве.

Вот, что он о нем пишет сразу после начала работы с ним в 1986 году:

В 16.00 поехал на аэродром Внуково-II встречать Д.С. Лихачева, который дол¬жен прилететь вместе с женой Рейгана из Ленинграда. Прилетела на своем самолете. Вместе с ней жена А. Громыко. Не стал ждать. Забрал Д.С. и З.А. [Лихачевых] и к гостинице «Академическая». Старик посвежел, загорел на даче и чувствует себя хорошо. Мучается мыслями планетарными - какой-то концерт на весь мир с дирижером из Вены и мегополис между Москвой и Ленинградом. Саваоф. За облаками. Его мало интересует в чисто реальном плане культура народа. Он ее просто не видит и не знает. Пожаловался на Пиотровского, который не пустил его вместе с Н. Рейган в Эрмитаж. Старые люди, а завистники.

Это был май, а теперь уже октябрь, когда выяснилось, что из себя представляет Лихачев:

Говорил с Д.С. Лихачевым по телефону. Чем старше, тем больше зудит. Не такой уж он интеллигент, как пытается себя представить . Страшно поддается всякого рода слухам, сплетням. Много всякой швали крутится около него. Да и возраст дает себя знать, а может, и поздно пришедшая слава. Постоянно позирует перед телевизором. Хочет остаться в истории. Не надо помощи, только бы не мешал. Плохо, что оторван, живет в Ленинграде. Телефон - это не средство общения.
<...>
11 октября. [.]. По телефону с Д.С. Лихачевым. Вернулся из Болгарии. Опять снимается болгарским TW. Устал от позирования, жалуется на приемы в Болгарии. Что-то старческое, брюзжащее. Мало интересуется делами Фонда. Правление просит назначить на ноябрь. Нехороший осадок. Многовато старческого пижонства, положения мудреца со стороны. Не болеет [за дело] .

И вот уже 1992 год, когда прошло более 5 лет совместной работы:

Способен на любые подлости. Жесток до беспощадности. Может пойти на любую гадость, ложь. Выдумает, поверит и будет доказывать. Почти пять лет, работая в одном доме - святыне русской науки, не здороваются и не подают друг другу руки. Вокруг него компонуется такое же дно, как он сам [.]. В молодости мало досталось славы. Теперь тщеславие берет свои долги. Себя он ни в какой ситуации не забывает. Не терпит, когда его мнение не воспринимается как абсолютно верное. Много еще такого, что не укладывается в рамки созданного образа первого интеллигента нашей страны.
<...>
13 февраля. Еще в понедельник появились слухи, что в Москву приезжает Д. Лихачев и хочет встретиться с аппаратом Фонда (вероятно, критику И.Н. Вороновой передали в деталях). Мне никаких звонков и сообщений, да уже и неинтересно. Не поехал на вокзал встречать. [. ]. Сколько ради личного тщеславия внес мути, сколько нервов отнял! И ни слова благодарности. Говорит, что верующий. Не верю! Говорят, что интеллигент. Не получается! Маска, за которой скрывается мелкий обыватель, питерский мещанин, склочник. К сожалению, это окончательный вывод о его внутреннем содержании.

Ноу комментс, как говорится. Еще показательный факт. Лихачев принял из рук Ельцина высший орден РФ - страны, которой 20 лет(с) - орден св. Андрея Первозванного. От такой награды отказалась даже такая мразь, как Солженицын, а эта мразь взяла награду из рук государственного преступника.

В эти ноябрьские дни 2016 года мы вспоминаем Дмитрия Сергеевича Лихачева, человека Петербуржского, о котором трудно говорить, не скатываясь в пафос. Но Даниилу Гранину в своих очерках о своем современнике, пожалуй, удалось это сделать.

ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ ЛИХАЧЕВ.

Будущему времени феномен Лихачева покажется непонятным. Жил-был ученый, большой ученый, занимался древнерусской литературой, в сущности кабинетной, книжной наукой. Каким образом он стал выразителем общественной совести в этой взбаламученной огромной стране, в эти смутные годы? Почему с ним считаются и народ, и власти? Почему, наконец, все разъедающее время не смогло сокрушить его, почему он устоял, несмотря на все невзгоды, потери, преследования?..

Даниил ГРАНИН

Будущему времени феномен Лихачева покажется непонятным. Жил-был ученый, большой ученый, занимался древнерусской литературой, в сущности кабинетной, книжной наукой. Каким образом он стал выразителем общественной совести в этой взбаламученной огромной стране, в эти смутные годы? Почему с ним считаются и народ, и власти? Почитают достойнейшим представителем русской интеллигенции?

Почему, наконец, все разъедающее время не смогло сокрушить его, почему он устоял, несмотря на все невзгоды, потери, преследования?

Во-первых, его сформировала семья потомственных русских интеллигентов, во-вторых, школа. Воспитанная школой и семьей духовная прочность помогала выстоять в любых условиях. Сам он вспоминал: «В нашей школе <…> поощрялось составлять собственное мировоззрение. Перечить существующим теориям. Например, я сделал доклад против дарвинизма. Учителю понравилось, хотя он не был со мною согласен. Я был карикатурист, рисовал на школьных учителей. Они смеялись вместе со всеми». Так воспитывали духовное бесстрашие.

И было третье — ссылка. После Университета его арестовали за участие в студенческом кружке, и он четыре с половиной года провел на Соловках. Но и там он исхитрился заниматься археологией, изучать искусство реставрации, занимался биографией беспризорников. Они признавались: «Мы тебе врем». А ему интересно было, как они врут, какова философия самооправдания. Впоследствии Лихачев написал работы о воровской речи, об обычаях воровской игры в карты.

Во время блокады он сумел написать вместе с М. Тихановой книгу «Оборона древнерусских городов», сумел выдержать испытания голодом, сохранить достоинство, хотя, работая над «Блокадной книгой», я убедился, как это трудно, как голод искажает людей.

Он умел использовать любые свои несчастья, определив это свойство термином «резистентность» — сопротивляемость.

В Пушкинском Доме он проработал 50 с лишним лет. В этом был стиль его жизни: жить вглубь, а не вширь. Ему нравилась оседлость жизни. Он считал это благом. Казалось бы, после всех бедствий занятие древнерусской литературой — идеальное убежище, безопасное убежище, в котором он мог укрыться от всех треволнений мира. Однако не получилось. И по многим причинам. Время то и дело бросало ему вызов.

В 60-е годы возникла идея перестройки Невского проспекта и тогда я впервые я увидел Д.С. Лихачева «в деле». Было это в шестидесятые годы. Созрело оче-редное покушение на красоту Невского, очередная группа реформаторов взялась переделывать проспект. Перестройка была намечена основательная. Нижние этажи всех домов предполагалось соединить в одну общую витрину, создать особое пространство, сделать его пешеходной зоной, заменить здания, «не имеющие большой ценности», но-выми и т.п. Проект имел солидных сторонников, желающих чем-то «выдающимся» ознаменовать свое пребывание у кормила. И вот началось обсуждение. Дмитрий Сергеевич выступил с речью. Это была блестящая речь. Он доказал, что перестройка Невского губительна для всей культуры, Ленинграда, России, через которую проходит Невский проспект. Я эту речь, если бы можно было ее разыскать, повесил в Архитектурном управлении. Спокойно и весьма тактично он опровергал довод за доводом главного архитектора и других проекти-ровщиков, показывая несостоятельность их аргументов. Он старался не обижать персонально, не уличать в ошибках исторических, эстетических, но за его словами чувствовалось то превосходство знаний, что спорить становилось не под силу.

В те времена для многих был непривычен столь решительный тон возражения городскому начальству. Многие недоумевали - что надо этому «древнику», ученому, специалисту по «Слову о полку Игореве», чего это он воюет? Но проблема личности и власти - это проблема не только интеллигенции. Это проблема всех порядочных людей, из каких бы слоев общества они ни происходили. Порядочные люди нетерпимы не к власти как таковой, а к несправедливости, исходящей от власти.

Тот губительный проект реконструкции Невского проспекта удалось отклонить, и в этом была большая заслуга Дмитрия Сергеевича Лихачева. Мы привыкли к заслугам созидания, заслугам восстановления, то была заслуга иная, может, не меньшая - заслуга сохранения. Не случайно именно он ввел термин «экология культуры» и насытил это понятие заботой о сохранении культурной среды, которая необходима для духовной оседлости человека. Для нравственной самодисциплины. Нарушение природной среды еще можно восстановить, разрушение памятников культуры по большей части невосстановимо.

Так начались его выступления — в защиту Екатерининского парка в Пушкине, Петергофского парка. С тех пор он стал препятствием для ленинградских властей, для всех невежественных, корыстных проектов. Вокруг него объединялась общественность.

Многие годы его держали невыездным. Ему угрожали. Его избили в подъезде дома. Подожгли квартиру. Он оставался непреклонным. В сущности — всего лишь порядочным человеком, отнюдь не диссидентом — но, может быть, это было еще опаснее.

Конечно, широкая аудитория воспринимала не его научные труды, не научный, а моральный авторитет. Это очень любопытная ситуация, когда ученый становится совестью, лидером общественности, интеллигенции, а может быть, в какой-то мере — и нации. Независимо от своих научных работ. Подобное мы видели и на примере Сахарова. Необходим человек, которому можно верить. Лихачеву верили. Как чувствуется фальшь, так чувствуется и правда, люди понимали, что нет никакого разрыва между тем, о чем он говорит, чему он верит, и тем, что он делает.

Он ни к чему не призывал, ничему не учил. А если и учил, то опытом своей жизни. Это было то, чего мы раньше не видели и не слышали. И сегодня не видим, не слышим больше — после Лихачева. Он незаменим.

У Лихачева было глубинное, сердечное умение найти дорогу к душе современного человека. Дорога стала труднопроходимой, она загорожена. Душа закрыта, застегнута, всячески защищается от попыток разных усилий проникнуть в нее во имя своей корысти, во имя политических соображений. К человеку сегодня подступиться трудно. Лихачев это умел. В чем тут секрет, я до конца не понимаю, это высокое искусство, которое всегда тайна.

Он был очень крупным мыслителем. Однажды на одной дискуссии, рассуждая о будущей жизни, я высказался довольно пессимистично. Он на это заметил, что пессимизм — привилегия марксизма, самого пессимистического учения, поскольку оно считает, что материя первична, а дух — вторичен, что бытие определяет сознание. Вот это и есть пессимизм — предполагать, что все зависит от материального мира. На самом деле дух первичен и сознание определяет бытие. В этом и состоит оптимизм человека — призыв к активности.

Была еще одна черта, сегодня особенно важная, — стиль его жизни. Стиль жизни Лихачева — это вызов интеллигента всему обществу приобретателей. Скромная городская квартира, в которой он жил, тесная по современным понятиям для ученого мирового класса, была завалена книгами. Он принимал иностранных гостей со всего мира в маленьких комнатушках в Комарове.

Мы часто оправдываемся: «А что я могу? А что мы можем сделать?» Это говорят все, на всех уровнях: «Я бессилен». А Лихачев один, не имея ничего в распоряжении, кроме своего слова и пера, — ничего у него больше не было, — смог.

Он стал безмолвным призывом каждому из нас: мы можем гораздо больше, чем делаем. Мы можем быть гораздо больше, чем мы есть. Мы сможем, если не будем искать себе оправдания. Жизнь показывает, что это трудно, но не безнадежно.

Думаю, не случайно Д. С. Лихачев связал свою судьбу с Петербургом, был верен всю жизнь культуре нашего города, его красоте, его интеллигентности, и для города он останется и гордостью, и любовью.

По материалам: Гранин Д.А., Рецепты Лихачёва / Причуды моей памяти, М., «ОЛМА Медиа Групп», 2011 г., с. 90-93 и 98-100; Гранин Д. Тайный знак Петербурга. - СПб.: Издательство «Logos», 2000. - С. 339-344.

Дмитрий Сергеевич Лихачёв жил, работал в полную силу, работал ежедневно, много, несмотря на плохое здоровье. От Соловецкого лагеря особого назначения он получил язву желудка, кровотечения.
Почему он сохранил себя полноценным до 90 лет?

Сочинение

Что может являться гарантом качества и успешности нашей жизни? Я думаю, каждый сам находит ответ на этот вопрос. Наверное, это должны быть те критерии и наводки, которые ведут непосредственно к поставленной нами цели. Творческое долголетие – это жизнь в огранке искусства, но что может являться причиной творческого долголетия человека? Над этим вопросом предлагает нам в своем тексте порассуждать Д.А. Гранин.

Приводя в пример творческий путь великого писателя, Дмитрия Сергеевича Лихачева, автор анализирует его деятельность и подчеркивает то, с каким упорством, стойкостью, «резистентностью» этот человек жил и действовал с самых школьных лет. Революционные наклонности, свежесть идей, смелость мысли, духовная непослушность и склонность критически смотреть на все, что преподносит общество – это то, что составляло становление Дмитрия Сергеевича как творческой личности. Автор выделяет слова писателя о том, что ему шло на пользу всякое несчастье, подчеркивая тем самым непоколебимость его характера и верность своим убеждениям.

Свою мысль Д.А. Гранин передает через слова Дмитрия Сергеевича Лихачева: «...когда все глухо, когда вас не слышат, будьте добры высказывать своё мнение…». Автор считает, что смелость мысли, мужество, способность к противостоянию и критической оценке происходящего позволяют человеку не падать духом и сохранять в себе приверженность к собственным стремлениям. Такие великие творческие деятели, как Д.С. Лихачев, открыто высказывали свое мнение и никогда не падали духом, этим и объясняется их творческое долголетие.

Безусловно, Д.А. Гранин прав. Основой любого успеха служит та самая «резистентность» - иммунитет к любого рода критике, проблемам и неудачам. Творческое долголетие обуславливается постоянным и напористым продвижением собственных идей, насколько бы сильно они не отличались от общепринятых норм. К тому же, важно уметь подвергать критике любое утверждение, быть «непослушным» и смелым во всех отношениях.

Во все времена существовали люди, отличающиеся от большинства своим мнением и взглядом на жизнь. Поэтому многие писатели поднимали в своих произведениях подобную проблему. Так, например, герой романа А.С. Грибоедова «Горе от ума», Александр Чацкий, выступает против Фамусовского общества, при этом провозглашая идеи независимости личности и устранения феодально-крепостнического произвола. И несмотря на то, что в конце комедии этот герой остается один со своими взглядами – он не является проигравшим. А.С. Грибоедов пишет о том, что прогресс находится именно за революционными идеями Чацкого.

Один из важнейших романов М.А. Булгакова, «Мастер и Маргарита», к сожалению, стал популярным лишь после смерти писателя. Идеи и темы, поднимаемые в романе, шли вразрез с советской цензурой, но писатель принимал огромное количество мер, чтобы его детище попало в массы. Сам герой романа, Мастер, столкнулся с точно такой же проблемой: его роман отказывались печатать, и он, уставший от постоянного гонения, сжег свое детище. Настоящее упорство и стойкость проявила Маргарита: девушка так сильно любила мастера, что сделала все возможное, чтобы иметь возможность хотя бы самой читать написанный им роман. Последующая популярность произведения показала, что возможно, не было смысла пытаться обойти советскую цензуру, однако «Мастер и Маргарита» - это, поистине, роман-революция, заставляющий задуматься над многими проблемами общества.

В заключение хотелось бы еще раз отметить, что главным составляющим успеха человека является непоколебимость, стойкость, упорство и революционность мышления. Мы – это то, как мы отстаиваем наши идеи, что думаем и куда двигаемся, и творческое долголетие не является исключением.

Личное дело

Дмитрий Сергеевич Лихачев (1906—1999) родился в Санкт-Петербурге. Его отец Сергей Михайлович Лихачев был сыном церковного старосты, работал инженером в Главном управлении почт и телеграфов. Мать Вера Семеновна была из семьи купцов-единоверцев (умеренных старообрядцев).

С 1914 по 1917 год Лихачев учился сначала в гимназии императорского Человеколюбивого общества, затем в гимназии и реальном училище Карла Мая. В 1917 году, когда рабочие электростанции в Первой государственной типографии выбрали отца Лихачева своим заведующим, семья переехала на казенную квартиру, и Дмитрий продолжил образование в Советской трудовой школе имени Лентовской.

В 1923 году поступил на факультет общественных наук в Ленинградский университет. Здесь он занимался на этнолого-лингвистическом отделении, одновременно в романо-германской и славяно-русской секциях.

В 1928 году написал две дипломные работы: одну о Шекспире в России в конце XVIII — начале XIX века, другую — о повестях, посвященных патриарху Никону.

В феврале 1928 года Лихачев был арестован и осужден на пять лет за контрреволюционную деятельность — участие в студенческом кружке «Космическая академия наук». Кружки были обычным явлением студенческой жизни, «Космическая академия наук» была создана для занятий «веселой наукой», ибо, как писал Лихачев, «сама по себе наука, требующая полной отдачи своего времени и душевных сил, не должна быть скучной и однообразной». «Академия» заинтересовала чекистов после того как один из студентов в честь ее первого года прислал поздравительную телеграмму якобы от папы Римского.

Несмотря на то, что из-за ареста Лихачев не окончил курс, руководство университета выдало его родителям диплом — все требования учебного плана студент выполнил.

В 1928—1931 годах Лихачев отбывал срок в Соловецком лагере: был пильщиком дров, грузчиком, электромонтером, ухаживал за коровами. Во время заключения в журнале «Соловецкие острова» вышла его первая научная работа — «Картежные игры уголовников».

В 1931 году был вывезен с Соловков на строительство Беломоро-Балтийского канала, был там счетным работником, затем железнодорожным диспетчером. Там Лихачев получил звание «Ударник ББК», благодаря чему вышел на свободу на полгода раньше срока — летом 1932 года.

Освободившись, вернулся в Ленинград, работал литературным редактором в Издательстве социально-экономической литературы (Соцэкгизе). В 1934 году поступил на должность ученого корректора в издательство Академии наук СССР.

С 1938 года Лихачев работал в Пушкинском доме — Институте русской литературы (ИРЛИ АН СССР). Начинал младшим научным сотрудником, в 1948 году стал членом ученого совета, в 1954 году получил должность заведующего сектором, а в 1986 году был назначен завотделом древнерусской литературы.

Во время блокады до июня 1942 года находился с семьей в Ленинграде, откуда по «Дороге жизни» был эвакуирован в Казань. В том же 1942 году за самоотверженный труд в осажденном городе получил медаль «За оборону Ленинграда».

С 1946 года помимо работы в Пушкинском доме Лихачев преподавал в Ленинградском государственном университете, в 1951 году стал профессором вуза. Он читал спецкурсы для историков: «История русского летописания», «История культуры Древней Руси» и другие.

Главные научные работы Лихачева были посвящены культуре, языку и традициям Древнерусского государства. Он издал книги «Национальное самосознание Древней Руси» (1945), «Русские летописи и их культурно-историческое значение» (1947), «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого» (1962), «Поэтика древнерусской литературы» (1967) и многие другие.

Лихачев подробно исследовал «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве». Оба этих памятника древнерусской литературы он перевел на современный русский язык и выпустил в 1950 году, снабдив подробными комментариями.

В 1953 году Лихачев был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, с 1970-го стал академиком АН СССР.

Лихачев активно призывал к сохранению культурных памятников Санкт-Петербурга и других российских, а также украинских городов. Он, в частности, отстоял Невский проспект от того, чтобы его «осовременить», полностью остеклив первые этажи домов, убедил власти отказаться и от строительства башни «Петр Великий» на Васильевском острове.

Дмитрий Лихачев умер в Боткинской больнице 30 сентября 1999 года, похоронен на кладбище в Комарово.

Чем знаменит

Выдающийся русский мыслитель и учёный Дмитрий Лихачев получил всемирное признание как автор обширных фундаментальных исследований в различных сферах русской культуры и филологии - от ранней славянской письменности до наших дней. Лихачев является автором около 500 научных и 600 публицистических трудов, посвященных главным образом литературе и культуре Древней Руси. Популяризатор науки, издавший «Повесть временных лет», «Слово о полку Игореве» и другие памятники литературы с научным комментарием.

В 1986 году Лихачев организовал и возглавил Советский (а позднее Российский) фонд культуры — крупную организацию по поддержке искусства и гуманитарного образования. Бал активным противником сноса и «реконструкции» архитектурных памятников, при которой их заменяли новоделом.

Писал в «Воспоминаниях»: «Не буду рассказывать всего того, что мне довелось пережить, защищая от сноса Путевой дворец на Средней Рогатке, церковь на Сенной, церковь в Мурине, от вырубок парки Царского Села, от "реконструкций" Невский проспект, от нечистот Финский залив и т. д. и т. п. Достаточно посмотреть список моих газетных и журнальных статей, чтобы понять, как много сил и времени отнимала у меня от науки борьба в защиту русской культуры».

О чем надо знать

В 1995 году Лихачев разработал проект декларации прав культуры. Академик считал, что международное сообщество должно законодательно закрепить положения, которые обеспечат сохранение и развитие культуры как достояния всего человечества.

Власти Петербурга поддержали инициативу, была создана общественная комиссия по доработке идей декларации с тем, чтобы внести доработанный вариант президенту России и далее — в ЮНЕСКО. В итоговом проекте документа говорилось, что культура является главным смыслом и глобальной ценностью существования народов и государств.

Лихачев в декларации дает и свое видение глобализации — как процесса, которым должны управлять не экономические, а культурные интересы мирового сообщества.

Целиком этот документ не был принят. Ряд его тезисов вошли в Декларацию о культурном разнообразии, одобренную ЮНЕСКО в 2003 году и Конвенцию об охране и поощрении разнообразия форм культурного самовыражения (2005).

Прямая речь

О репрессиях (Д. С. Лихачев « Воспоминания »): «Одна из целей моих воспоминаний — развеять миф о том, что наиболее жестокое время репрессий наступило в 1936—1937 гг. Я думаю, что в будущем статистика арестов и расстрелов покажет, что волны арестов, казней, высылок надвинулись уже с начала 1918 года, еще до официального объявления осенью этого года "красного террора", а затем прибой все время нарастал до самой смерти Сталина, и, кажется, новая волна в 1936—1937 гг. была только "девятым валом"... Открыв форточки в своей квартире на Лахтинской улице, мы ночами в 1918—1919 гг. могли слышать беспорядочные выстрелы и короткие пулеметные очереди в стороне Петропавловской крепости.

Не Сталин начал "красный террор". Он, придя к власти, только резко увеличил его, до невероятных размеров.

В годах 1936-м и 1937-м начались аресты видных деятелей всевластной партии, и это, как кажется, больше всего поразило воображение современников. Пока в 20-х и начале 30-х годов тысячами расстреливали офицеров, "буржуев", профессоров и особенно священников и монахов вместе с русским, украинским и белорусским крестьянством — все казалось "естественным". Но затем началось "самопожирание власти", оставившее в стране лишь самое серое и безличное, — то, что пряталось, или то, что приспосабливалось».

О блокаде (там же): «Лежал уже снег, который, конечно, никто не убирал, стоял страшный холод. А внизу, под спецшколой был "Гастроном". Выдавали хлеб. Получавшие всегда просили "довесочки". Эти "довесочки" тут же съедали. Ревниво следили при свете коптилок за весами (в магазинах было особенно темно: перед витринами были воздвигнуты из досок и земли заслоны). Развилось и своеобразное блокадное воровство. Мальчишки, особенно страдавшие от голода (подросткам нужно больше пищи), бросались на хлеб и сразу начинали его есть. Они не пытались убежать: только бы съесть побольше, пока не отняли. Они заранее поднимали воротники, ожидая побоев, ложились на хлеб и ели, ели, ели. А на лестницах домов ожидали другие воры и у ослабевших отнимали продукты, карточки, паспорта. Особенно трудно было пожилым. Те, у которых были отняты карточки, не могли их восстановить. Достаточно было таким ослабевшим не поесть день или два, как они не могли ходить, а когда переставали действовать ноги — наступал конец. <…>

По улицам лежали трупы. Их никто не подбирал. Кто были умершие? Может быть, у той женщины еще жив ребенок, который ее ждет в пустой холодной и темной квартире? Было очень много женщин, которые кормили своих детей, отнимая у себя необходимый им кусок. Матери эти умирали первыми, а ребенок оставался один. Так умерла наша сослуживица по издательству — О. Г. Давидович. Она все отдавала ребенку. Ее нашли мертвой в своей комнате. Она лежала на постели. Ребенок был с ней под одеялом, теребил мать за нос, пытаясь ее "разбудить". А через несколько дней в комнату Давидович пришли ее "богатые" родственники, чтобы взять... но не ребенка, а несколько оставшихся от нее колец и брошек. Ребенок умер позже в детском саду.

У валявшихся на улицах трупов обрезали мягкие части. Началось людоедство! Сперва трупы раздевали, потом обрезали до костей, мяса на них почти не было, обрезанные и голые трупы были страшны.

Людоедство это нельзя осуждать огульно. По большей части оно не было сознательным. Тот, кто обрезал труп, — редко ел это мясо сам. Он либо продавал это мясо, обманывая покупателя, либо кормил им своих близких, чтобы сохранить им жизнь. Ведь самое важное в еде белки. Добыть эти белки было неоткуда. Когда умирает ребенок и знаешь, что его может спасти только мясо, — отрежешь у трупа...»

О преследовании (там же): «В октябре 1975 г. было назначено мое выступление в актовом зале филфака о "Слове о полку Игореве". Когда за час до выступления я вышел из дверей моей квартиры, на площадке лестницы на меня напал человек среднего роста с явно наклеенными большими черными усами ("ложная примета") и кулаком ударил меня в солнечное сплетение. Но на мне было новое двубортное пальто из толстого драпа, и удар не возымел надлежащего действия. Тогда неизвестный ударил меня в сердце, но в боковом кармане в папке находился мой доклад (мое сердце защищало "Слово о полку Игореве"), и удар опять оказался неэффективным. Я бросился назад в квартиру и стал звонить в милицию. Потом спустился вниз, где меня поджидал шофер (явно из той же организации), и я сам бросился искать нападавшего по ближайшим улицам и закоулкам. Но он, конечно, уже сменил свою спортивную шапочку и содрал наклеенные усы. Я поехал делать доклад...

Мое обращение к следователю в милиции имело тот же результат, что и обращение о нападении на мою квартиру в 1976 г.

Это время — 1976 г. — было в Ленинграде временем поджогов квартир диссидентов и левых художников. На майские праздники мы отправились на дачу. Вернувшись, застали в своей квартире разгуливавшего милиционера. <…> Оказалось, что около трех часов ночи накануне сработала звуковая сигнализация: дом был разбужен ревуном. На лестницу же выскочил только один человек — научный работник, живший под нами, остальные побоялись. Поджигатели (а это были именно они) повесили бак с горючей жидкостью на входную дверь и пытались через резиновый шланг закачать ее в квартиру. Но жидкость не шла: щель была слишком узкой. Тогда они стали ломиком расширять ее и раскачали входную дверь. Звуковая охрана, о которой они ничего не знали (она была поставлена на фамилию мужа дочери), стала дико выть, и поджигатели бежали, оставив перед дверью и канистру с жидкостью, и жгуты из пластика, которыми пытались залепить щели, чтобы жидкость не вытекала назад, и другие "технические мелочи".

Следствие велось своеобразно: канистра с жидкостью была уничтожена, состав этой жидкости определен не был (мой младший брат-инженер сказал, что по запаху — это смесь керосина и ацетона), отпечатки пальцев (поджигатели убегали, вытирая руки о крашеные стены лестницы) смыли. Дело передавалось из рук в руки, пока, наконец, женщина-следователь благожелательно не сказала: "И не ищите!"

Впрочем, кулаки и поджог были не только последними аргументами в попытках моей "проработки", но и местью за Сахарова и Солженицына.

Нападение на площадке квартиры произошло как раз в тот день, когда М. Б. Храпченко, не совсем честным путем сменивший на посту академика-секретаря В. В. Виноградова, позвонил мне из Москвы и предложил подписать вместе с членами Президиума АН знаменитое письмо академиков, осуждавшее А. Д. Сахарова. "Этим с вас снимутся все обвинения и недовольство". Я ответил, что не хочу подписывать, да еще и не читая. Храпченко заключил: "Ну, на нет и суда нет!" Он оказался неправ: суд все же нашелся — вернее, "самосуд". Что касается майского поджога, то здесь, вероятно, сыграло роль мое участие в написании черновика главы о Соловках в "Архипелаге ГУЛАГе"».